Разреженный воздух

– Так и есть. Но взлом базы данных при задержке связи в четверть часа – довольно тяжелая работа. Это не пикник. Даже если я и закончу к рассвету – в чем сильно сомневаюсь, – следующие шесть-восемь часов все равно буду сломлен и разбит. Ты получишь свои ответы, Вейл, не беспокойся. Но за все нужно платить свою цену. Тебе придется набраться терпения.

– Точно, – я колебался. – Слушай, Ханну, ты там будь на стреме. И следи за этим кодом.

– Это же я, Вейл, – мне показалось, будто он зевнул. – Буду на связи.

* * *

Я вернулся в «Особняки Лутры». В быстро меняющейся ситуации нужно следить за всеми действующими лицами, и я хотел узнать, не оставил ли Себ Луппи записку. За последние двадцать четыре часа наша встреча в «Голубой нагрузке» была единственным светлым пятном, а уж на что он мог наткнуться за прошедшее время, сказать вообще никто не мог. К тому же где-то в животе, на фоне зуда от горячки, у меня зрело холодное, неприятное чувство, что баллон, на котором я по случайности оказался после пробуждения, скоро рванет.

Мое мнение ничуть не изменилось, когда я, вылезая из такси, заметил ухмыляющегося Густаво. Напряженный и беспокойный, тот неуклюже расхаживал в свете неоновых лучей под козырьком отеля, словно местное привидение, которое должно было исчезнуть к рассвету. Он сменил ливрею «Крокус Люкс» на неприметный черный рабочий комбинезон. Раскрашенный в тон коренастый маленький джип-краулер стоял на холостом ходу в десятке метров от такси. Поднятые вверх двери в форме крыльев чайки ждали пассажиров.

– Меня ищешь? – спросил я.

Густаво фыркнул.

– Гениальный детектив, да? Давай, Декейтер хочет кое-что тебе показать.

Обивка внутри краулера была первоклассной и пахла новизной, но свободного пространства было не так много. Я протиснулся подальше, чтобы освободить место для Густаво, и дверь опустилась. Мы плавно отъехали от отеля, пересекли площадь и с машинной точностью влились в редкий поток, идущий на восток навстречу рассвету. Через несколько минут я начал узнавать достопримечательности, мимо которых проезжал раньше.

– Так что там такого на Гингрич-Филд, что не может подождать до утра? – поинтересовался я вслух.

Я был в гарнитуре, так что заметил, как он дернулся, как подскочил его пульс от моей догадки. Но Густаво держал себя в руках, и невооруженным глазом я бы ничего не заметил.

– Мы же туда направляемся, верно?

Он неприятно улыбнулся:

– Просто расслабься и наслаждайся поездкой, Вейл. Важно не то, куда мы направляемся, а то, что ты увидишь, когда мы туда доберемся.

На горизонте показалось поле, и вскоре мы отделились от основного транспортного потока. По мере того как вокруг нас разгорался утренний свет, меня охватило жуткое чувство дежавю. Джип проехал мимо самого дальнего из заброшенных домов, нырнул в подземный переход, скрывшись во мраке, а затем свернул в разветвленный туннель, который стабильно поворачивал на северо-северо-восток.

«Мы ведь направляемся не в то же самое место, где исчез Торрес?»

«Нет. Мы уже находимся на значительном расстоянии к северу от него. Если только конструкция этого туннеля не окажется чрезвычайно неортодоксальной, мы вряд ли вернемся в ту часть Гингрич-Филд».

Краулер плавно остановился в ярко освещенном сегменте туннеля напротив ряда герметичных дверей, которые кто-то услужливо распахнул.

– Наша остановка, – зачем-то пояснил Густаво и открыл люк.

Пройдя сквозь двери, мы на большом грузовом лифте поднялись на пару этажей наверх. Вокруг стоял густой мрак и слабый лекарственный запах от трупов использованных санитарных жучков, гниющих на каждом уровне. Чем бы ни являлось это место, оно было законсервировано на протяжении нескольких поколений. Платформа лифта дрогнула и остановилась в пустой комнате, центр которой был ярко освещен четырьмя большими лампами на паучьих ножках.

Там сидела одинокая человеческая фигура, прикованная к инвалидному креслу.

При виде этого зрелища у меня по спине пробежал легкий холодок. И когда при нашем приближении из окружающего мрака выступили люди, это было похоже на нарастающее предчувствие рока. Я пересчитал их. Пятеро видимых обычным человеческим глазом, еще четверо скрываются дальше в темноте – Рис и программное обеспечение для оценки угроз пометили их слабым оранжевым цветом опасности.

Я не удивился, увидев, что вечеринку возглавляет Ракель Аллаука.

«Критические системы», – очень осторожно велел я.

«Запускаю».

Мы встретились в широком круге света, в паре метров от обмякшей и связанной фигуры в инвалидном кресле. Было трудно понять, кто передо мной, учитывая то, как его отделали – распухшая плоть вокруг левого глаза походила на погодный аэростат, приземлившийся на рассеченный и окровавленный выступ скулы, сломанный нос почти вдавлен в лицо, из раззявленного рта стекает ниточка слюны, зубы выбиты. Под обильно заляпанной кровью рубашкой правое плечо, судя по всему, было вывихнуто, а на конце вывернутой руки кто-то сломал три пальца, и теперь они торчали под неровными непристойными углами из-за перевязки.