Развал

Бурцев встретил гостя. Генерал был с женой и дочерью. Он был ещё не стар, но уже с седыми висками. Подал руку, поздоровался с Бурцевым.

— Надеюсь, ниже в какой-нибудь батальон меня не отправите, — пошутил он над поступком Пиманского.

— Нет, — засмеялся Бурцев. — Место в гостинице зампотылу уже подготовил. — Бурцеву в ответ улыбнулась жена, молодящаяся дама, до сих пор стоявшая с каменным лицом. По её виду не трудно было догадаться, что всеми статьями домостроя заправляет она. Рядом стояла дочь, довольно привлекательная особа, как две капли воды похожая на мать. Её вид выражал высокомерие столичной барышни, прибывший в провинцию.

Днём, ближе к обеду, позвонил Пиманский.

— Василий Петрович, генерала разместил? Не забудь обедом накормить.

— Разместил и зампотылу уже кормит.

— Ты вот что, к вечеру шашлычков организуй. Часикам к двадцати я подъеду, надо с приятелем посидеть.

Полковая гостиница стояла в стороне от офицерских домов. Это был бывший немецкий особняк. Особо провинившиеся в войне немцы побросали свои обжитые гнезда и смотались на запад. И теперь, уже столько лет, эти дома принадлежали Советской армии. И хотя они обветшали, но сквозь не ухоженность все равно просматривался особый стиль и красота некогда богатого особняка. Это, примерно, как в новой России появился совершенно новый пласт нищих: профессора, учёные, артисты, нищие-аристократы, через старое обветшалое тряпьё которых все равно просматривается культура и интеллигентность. Выходит, что лоск и ухоженность и не главное. Тут что-то другое. Ведь многие же, нагревшие руки на бедах страны, надели малиновые пиджаки, чтобы выделить себя, как бы причислить себя к высшему кругу общества. Не получилось. Все равно из-под дорогого малинового материала выглядывала бескультурная бандитская рожа.

Прямо к особняку примыкала небольшая роща, а за ней озеро. Мангал установили прямо на открытой террасе. Там же поставили и столы, но накрапывающий дождь загнал всех в дом. Приехал генерал Пиманский и с ним начальник полевого банка полковник Жвигуло. Бурцев был с ним хорошо знаком. Жвигуло почти каждую субботу приезжал к Бурцеву в баню.

Застолье началось без шашлыков. Друзья-генералы завели разговор о своих знакомых, кто как устроился и где служит. Бурцеву было это неинтересно, к тому же дочь генерала пялила на него глаза, что было весьма неприятно.

— Я пойду, проверю, как там наши шашлыки, — сказал Бурцев.

Пиманский закивал головой. Возле мангала колдовал прапорщик. Толстый, с короткими руками он проворно крутился, то, раздувая угли, то, поливая шашлык. Во всех его движениях усматривался профессионализм. Шашлыки румянились, но не подгорали. В воздухе раздавался ароматный запах. На террасе появился Жвигуло. Он держал в руках два стакана, наполовину наполненных водкой.

— Шашлыки готовы? — спросил Жвигуло.

— По-моему, ещё нет, — сказал Бурцев.

— Ну, тогда ароматом от них закусим.

— Одну минуту, — сказал прапорщик. Он снял с шампура два небольших кусочка мяса, положил их на тарелку и подал Жвигуло.

— О, тогда давай, Вася, выпьем за успех нашего безнадёжного дела, — пошутил Жвигуло.

— Давай за стол сядем, — Бурцев показал рукой на стол, стоявший на другом конце террасы.

— А вкус какой, — сказал Жвигуло, закусывая шашлыком, — уже готов.

— Нет, — возразил Бурцев, — большие куски ещё будут сыроваты. Прапор спец, он не допустит ни сырого, ни пережаренного.

— Чего ты, Вася, от них сбежал? Там же невеста есть.

— А ну их, с их невестами. А сам-то, Иван Иванович, чего ушёл от них?

— Ой, не могу слушать. Про должности, да про деньги только и разговоры. Меня от одного слова деньги уже воротит.

— А зачем же тогда в банкиры шёл?

— Да нет, работу я свою люблю, но когда это переходит все грани и становится целью всей жизни, начинает тошнить. Знаешь, как в той песне «мани, мани, мани» и больше ничего. Понимаешь, Вася, я рассматриваю деньги, как средство для достижения какой-то цели в жизни, но не так, как некоторые ставят на кон жизнь, с целью накопить денег. Так и хочется сказать этому человеку: успокойся, на тот свет мы тебе чеком выпишем и рядом положим.

— А чего Пиманский так вертится вокруг этого генерала? Они, что действительно друзья?

— Гм…, — Жвигуло усмехнулся, — какие там друзья. Знакомые, генерал из Москвы, из министерства обороны. Ты сколько лет в Германии?

— Четвёртый.

— Вот видишь, а командующих уже три сменилось. Выходит, в год по командующему. И этот, говорят, уходит. Пиманский на его место метит, вот он перед москвичом и вертится — тот обещал ему помочь. У него на самом верху блат есть. А по большому счёту, бандиты они все, Вася. Воруют, друг другу взятки дают, должности покупают.

— А деньги откуда берут?

— Смешной ты, Вася. На то и должности покупают, чтобы большие деньги воровать. Вот тебе пример: войска уходят, а военные объекты немцам продаем. Одной немецкой фирме воры в лампасах, Дом офицеров продали за полторы марки.

— Сколько, сколько? — удивился Бурцев. — Как это за полторы? Как это можно?