Разведчик от бога

– Сейчас он в санчасти, раненый. Сам выбрался и пленного приволок. Вышел на участке справа от нас, за поворотом реки, – добавил второй солдат.

– А Каманин? – поинтересовался начинавший бледнеть Егор.

Ответа не последовало. Разведчики опустили глаза, стараясь не смотреть на часового. Все молчали, слышалось тяжелое дыхание людей и удары дождевых капель по вытоптанной перед входом в землянку траве.

Строгого и принципиального Каманина, настоящего наставника и старшего товарища, было жалко всем. Он формировал взвод, придя в него простым командиром отделения. Потом, за неимением других сержантов, был назначен помощником командира взвода и стал правой рукой и опорой лейтенанта Баранова, который в силу обстоятельств больше находился при штабе полка и на передовой. Каманин учился сам и учил других, назначал людей в наряды и караулы, руководил хозяйственными работами. Его все уважали и беспрекословно слушались. А потому его возможная гибель стала бы для всех солдат трагедией. С ним они теряли старшего брата и наставника.

– Может, вернуться еще…

Уже к вечеру, заканчивая накрывать дерном бревенчатый накат на крыше новой землянки, Егор заметил идущего к ним Панина. Работу немедленно прекратили, и все, кто был в землянке, бросились навстречу разведчику, чтобы узнать подробности вылазки.

С хмурым видом, бледный лицом, насупленный, с забинтованными головой и кистью руки, сильно прихрамывая, тот прошел мимо застывших в ожидании бойцов, повалился на свои нары и отвернулся к стене.

– Костя, ты чего? – спросил его один из солдат, служивший во взводе разведки с самого начала.

– Взяли «языка», – процедил в ответ Панин и остался лежать, не поворачиваясь к товарищам.

– А ребята? – вставил Егор. – Каманин? Новенькие?

Панин молчал, не шевелился, всем своим видом показывая полное отсутствие желания отвечать на вопросы. На него это было совсем не похоже. Балагур, весельчак, острый на язык, любитель шуток, он сейчас замкнулся в себе. Было видно, что ему ни до кого нет дела. То, что случилось во время поиска, изменило его, сделало на время нелюдимым.

Его оставили в покое, не стали трогать, решив, что потом он сам все расскажет, когда успокоится.

И снова Егор долго не мог уснуть. Даже предыдущая ночь, почти такая же бессонная, тяжелые хозяйственные работы, усталость и изнеможение никак не склоняли его к отдыху. Он ворочался с боку на бок, вспоминая первую встречу с Каманиным, его постоянные указания, назначения в наряды, наконец, совместный их выход на передовую, когда группа разведчиков уходила на противоположный берег. Он вспоминал, как тот заботливо инструктировал его перед отправкой к гитлеровской передовой, как встречал потом, поздравлял и хвалил, особенно его, Егора, как доказавшего свои способности разведчика.

Егор уснул лишь к середине ночи. Его напряженная нервная система дала ему расслабиться, послав вместо мыслей о невернувшихся товарищах что-то тихое и доброе. Он увидел родной дом, мать, отца. Разговаривал с ними, а потом помогал в огороде, но при этом все время куда-то рвался. И, как это часто бывает, душевное, теплое, трогательное сновидение оборвалось от чужого резкого голоса:

– Щукин, подъем! Лейтенант зовет.

Еще не проснувшись, едва открыв глаза, Егор соскочил с нар и стал быстро подпоясываться ремнем. Потом, шаря руками по плащ-палатке, постеленной поверх сухой соломы, нашел свою пилотку и бегом выскочил на улицу.

Командир взвода стоял спиной к землянке и о чем-то напряженно думал, трясущейся рукой держа тлеющую папиросу.

– Товарищ лейтенант, красноармеец Щукин прибыл по вашему приказанию! – выпалил Егор, вытянувшись перед взводным.

Баранов медленно повернулся к нему, невольно показывая солдату свое состояние. Он не спал уже несколько суток. Сначала ждал разведчиков, почти не покидая передовую. Потом вел раненого Панина в санчасть, а пленного немца в штаб. Затем метался между санчастью и командованием, где уже работали с «языком».

Взводный сильно исхудал, под глазами нарисовались черные круги, лицо покрыла редкая щетина, волосы на лбу слиплись, глаза под тяжелыми веками налились кровью. Его шатало от усталости.

– Щукин, – начал он медленно, иногда чуть запинаясь, повторяясь, но непременно глядя в глаза стоявшему перед ним солдату, – сейчас берите все свои вещи, винтовку. Пойдете со мной. Я – в штаб, а вы – в дивизионный санбат. Там вас будет ждать машина и опытный санитар. Их специально выделили по приказу командира полка. Будете сопровождать младшего сержанта Каманина в тот самый госпиталь, откуда вы прибыли к нам. Вам все понятно?

– Виноват, товарищ лейтенант! – ответил ему Егор. – Вы хотели сказать Панина?

– Каманина, Щукин, Каманина! – резко перебил его Баранов. – Он вернулся. Раненный, крови много потерял, но вернулся. Его нужно срочно доставить в госпиталь. Я вам приказываю его сопроводить. Вы местность знаете, не заблудитесь. Госпиталь этот знаете. Собирайтесь немедленно.