Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание)

Иногда мы чувствуем, что должны подавлять в себе то, что мы хотим делать, или то, что мы чувствуем склонность делать, и не "позволять" себе это делать. Обычно мы при этом расстраиваемся. В других ситуациях, в качестве награды, мы "позволяем" себе делать что-либо, что мы одновременно хотим делать и чувствуем склонность делать, но в потакании чему мы обычно себя ограничиваем. При этом, фактически делая то, что мы временно позволяем себе делать, мы зачастую чувствуем иррациональное беспокойство, что кто-то поймает нас и накажет. Мы обнаруживаем, что нам сложно расслабиться и получать удовольствие от того, что мы делаем.

Кроме того, иногда мы чувствуем, что нам следует заставлять себя делать что-то, что, как мы знаем, мы должны делать, но что мы не хотим и не чувствуем склонность делать. При этом мы зачастую испытываем недовольство. Более того, часто, делая то, что мы чувствуем склонность делать, а не то, что, как мы знаем, мы должны делать, мы чувствуем, что не в состоянии себя контролировать. Подобные переживания часто сопровождаются чувством вины.

Все такие формы отчужденности от собственных желаний, чувств и от самих себя возникают из двойственных видимостей. Это видимости "меня" и того, что я хочу делать, "меня" и того, что я склонен делать, "меня" и того, что мне необходимо делать, и "меня" и того, что я фактически делаю. В каждом из этих случаев, "я" и выбранный вариант действия кажутся нам прочными сущностями. Следовательно, мы воспринимаем различные кажущиеся прочными конфликтующие "я" сражающимися за контроль с каждым из остальных прочных "я" и с прочными сущностями того, что эти "я" хотят, что им необходимо, что они делают или чувствуют склонность делать. Когда мы отождествляем себя с одним из таких "я", кажущимся нам "плохим", мы чувствуем вину как "плохой" человек, желающий делать, чувствующий склонность делать или делающий что-то дурное. Отождествляя себя с одним из "я" как с "хорошим" человеком, который должен постоянно контролировать происходящее, мы чувствуем напряженность из-за необходимости быть полицейским. Мы никогда не бываем непринужденными с самими собой. Чтобы преодолеть эти эмоционально беспокоящие шаблоны нам нужна мудрость недвойственности.

Процесс принятия решения

Решения представляют собой результат сложного взаимодействия умственных факторов, которое происходит без участия некоего прочного "я" в нашей голове, принимающего эти решения. Это верно, несмотря на то, что голос в нашей голове, беспокоящийся о том, какое принять решение, заставляет этот процесс выглядеть так, будто существует обнаружимый оратор, который волнуется и выбирает. Когда мы решаем, к примеру, съесть кусочек торта, все что происходит – это лишь видение торта, сопровождаемое умственными факторами распознавания и намерения. Эти два умственных фактора обусловлены взаимодействием и сравнительной важностью:

1. привычек, предпочтений, физических потребностей, эмоций и установок, стоящих за нашим чувством склонности что-либо делать

2. осознанных, взвешенных и непреднамеренных мотиваций, стоящих за нашим желанием что-либо делать

3. причин, по которым нам необходимо делать что-либо и нашей осознанной мотивированности ими

4. всех посторонних и всех веских причин, которые могут вынуждать нас делать что-либо отличное от первых трех пунктов.

Мы воспринимаем свое намерение поесть, сопровождаемое убедительным распознаванием, в качестве своего желания. После этого желание порождает побуждение, напрямую ведущее нас к действию. Мы воспринимаем это побуждение как решение.

Нейробиология похожим образом описывает принятие решения с физической точки зрения как результат возбуждения миллионов клеток головного мозга. Это согласуется с буддизмом в том, что не существует обнаружимого посредника, находящегося в нашей голове и принимающего решения. Помня эти общие для буддизма и науки выводы, мы прекращаем видеть собственный процесс принятия решений двойственно. Таким образом мы избегаем чувств разочарования, отчужденности или вины.

Если мы спросим, кто принял решение съесть пирожное, то, несомненно, это был "я", а не кто-то другой. Однако эта условная личность, "я", не является неким обнаружимым деятелем в нашей голове, управляющим явлениями. Это "я" подобно иллюзии в том смысле, что оно кажется прочным и обнаружимым, но фактически таковым не является. Все же, условное "я" не идентично иллюзии: люди принимают решения, а иллюзии – нет.