Реальность и мечта

Но едва ли это была большая моя творческая удача. Вернее было бы сказать, что мне удалось передать главные черты Бахирева, однако этой достоверности оказалось недостаточно. Фильм «Битва в пути» имел большой, но недолгий зрительский успех, и заслуга в нем принадлежит только режиссеру. Владимир Павлович талантливо передал основную идею книги Галины Николаевой — для руководителя важнее всего ответственность за дело, которому служишь. Но так уж устроены люди, что, будучи посторонними зрителями, они соглашаются с этим постулатом, а когда требуется отвечать за себя, они не слишком поспешают.

«Каждый должен честно делать свое дело», — часто повторял Бахирев в фильме. Мы старались сделать эти слова лейтмотивом всей роли и всей картины. Но хоть сто раз повтори «халва», во рту слаще не станет. А фильм получил положительный зрительский отклик потому, что в те годы, пожалуй, впервые с экрана заговорили страстно и взволнованно о том, что мешало усовершенствовать нашу жизнь, чему Бахирев объявил войну и к чему призывал людей. Показуха, очковтирательство, приспособленчество, желание сохранить видимость процветания, не заботясь по-настоящему о сути дела, погоня за сиюминутной удачей, из-за нее пренебрежение перспективами, дутые проценты и планы — не стоит думать, что это атрибутика лишь уже ушедшего советского времени. Живи Бахирев сейчас, он тоже нашел бы в современном российском хозяйстве, чему объявить непримиримую войну. Но покажи фильм сегодня, мало кто из зрителей проникся бы пафосом этого противостояния и жизненностью происходящего на экране — ныне бытуют другие ценности. И эстетика кинематографа тоже другая.

Я и фал в разных по художественному уровню фильмах и спектаклях. В одних перед моими героями стояли картонные препятствия, в других — подлинно жизненные. Там, где препятствия были истинными, лучше удавался образ, бысфее находились пути к зрителю, и были они более короткими. Достоинство человека проявляется в противодействии злу и неправде. Пусть не всегда он одерживает победу, но вспомним Гёте: «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Кажется, об этом надо говорить, если решился упомянуть о воспитании людей искусством.

Жизнь дарила мне и счастливые встречи, и сложные, и фудные. Жизнь есть жизнь. И на сцене и на экране приходилось всфечаться с истиной и фальшью. Бывало и так, что жизнь сводила и с неприятными людьми. Но если в обиходе с ними удавалось разминуться или совсем разорвать отношения, то на сцене как актер я частенько оказывался в их шкуре. И приходилось сживаться с этим образом независимо от того, нравится он тебе или нет. Ведь стержень актерской профессии — роли. И от того, сколько их и как ты их сыфал, складывается твоя жизнь.

В фильме «Без свидетелей» всего два героя — Он и Она. Ее играет Ирина Купченко, а роль второго персонажа досталась мне и оказалась новой и интересной. Обычно характер лепится или рисуется крупными мазками, определенными красками, сквозь которые проступает сущность человека. Здесь же мне пришлось

Реальность и мечта «проявлять» этот персонаж, словно фотографию. Кто увлечен этим занятием, знает: сначала на фотобумаге не видно ничего, потом появляется нечто, потом что-то более определенное, и вдруг начинаешь понимать, что это абрис лица или фигуры, потом этот абрис приобретает плотность, затем видишь глаза и наконец возникает все изображение.

Что-то похожее было и в работе над этой ролью. Притом проявленными должны были быть краски, которые в отдельности ничего собой не представляют, а вот когда собраны воедино, создается личность, характер, тип. Это во-первых. А во-вторых, Он — не совсем моя, что ли, роль. Хотя в какие-то особые рамки я себя никогда не заключал. Но они все же есть, есть границы, через которые переступать не надо, ибо за ними ты не знаешь языка. А в своих владениях всегда хочется быть разным, искать непохожесть в привычном, что-то новое для себя. И мне в этом фильме, при некой таинственности, неоднозначности и «нерас- познаваемости» характера, который рождается на глазах у зрителя, надо было основательно отойти от собственной природы.

Шли поиски необычного для меня грима, несвойственной мне манеры поведения, и я все дальше уходил от себя, чтобы раскрыть столь чуждый мне характер. Сложность была в том, чтобы в экстравагантных, почти фарсовых ситуациях оставаться человеком, а не паяцем, не скоморохом, к чему располагала эта одна из самых трудных моих ролей. Давалась она мне очень тяжко. Ведь этот тип, Он, — актер в жизни, который все время играет. Играет хорошего человека, играет деятельного, играет любовь, А мне, актеру, надо этого «актера в жизни» сыграть — весьма любопытная задача!