Реальность сердца

Тогда, на сеновале в бруленской деревне, она еще не могла внятно сказать, почему отказывается уезжать, почему готова следовать за светловолосым алларским мальчиком хоть в дождливую ночь, хоть в горящий дом. Он был надежным. Сильным, решительным, смелым, порой грубоватым, и Керо удивлялась, что в юноше старше ее на два-три года столько достоинств сразу. Потом оказалось, что ему на десяток больше; девушка сперва не поверила, но потом все стало на свои места. Тогда, на долгом извилистом пути из Брулена в Оганду, она еще не знала, как называется чувство, что прокралось к самому сердцу и уютно пригрелось там, как котенок, и отказалось уходить. Когда Эмиль говорил «уезжай!», котенок вцеплялся когтями в сердце и заставлял твердить «Нет, нет, нет!». Керо не понимала, что с ней происходит. Почему никто из окружавших ее мужчин не вызывал неистового, упрямого и непоколебимого желания идти с ним куда угодно. Дома говорили — в Предельную северную пустыню босиком; девушке всегда казалось, что это сущая глупость — нет на свете человека, ради которого пойдешь по колено в снегу. Оказалось — есть.

Не герцог Гоэллон, хотя на каждое воспоминание о нем сердце отзывалось теплой нежностью; только увидев его рядом с Эмилем, Керо поняла разницу. С Руи, если даже забыть о словах гадалки, она могла бы прожить всю жизнь, была бы и довольна, и счастлива. Он был нежным любовником, отличным наставником, и смог стать бы прекрасным мужем — заботливый, ироничный, снисходительный и разумный. Может быть, у него было достоинств больше, чем у Эмиля; вот только разница состояла в том, что одного Керо любила, а другого — нет. Благодарность, признательность, нежность и влечение — все, что угодно, но только не любовь. Не пушистый котенок в груди, то ласковый, а то и сердитый, надежно держащий в коготках ее сердце…

— Ох, что-то я устал, а молодые-то, наверное, и вовсе спать хотят, — пробасил синьор Павезе, напоказ зевая.

— Пора, пора! — хором откликнулись гости. — Пора старикам на покой, а молодым — на перины!

— Что скажешь, Эмилио? — Павезе был неотразим, он шевелил бровями, двигал ушами и подмигивал обоими глазами попеременно. — Вас же не перепьешь, не перепляшешь…

— Дядюшка Павезе! Да вы на свадьбе наших внуков еще спляшете и выпьете! — изобразил ожидаемое возмущение Эмиль.

— Внуков, говоришь? — прищурился хозяин. — Ну, так вы поторопитесь, а то вдруг не доживу? Керо во второй раз за день оказалась на руках у супруга. Теперь ее несли через половину улицы, через двор и вверх по лестнице. Она смеялась, утыкаясь носом в шею Эмиля, обещала его пощекотать, на что тот ворчал, что падать-то ей, так что пожалуйста, щекочите на здоровье.

— Зато краснеть — тебе!

— Только поженились, а ты уже и рада меня дураком выставить!

— Это тебе за стену замка… — смеялась Керо. — Сам начал, так не пеняй! Их провожала целая толпа, но наверх поднялись только четыре девушки. Молодой супруг перецеловал их всех, они забрали у невесты платок, а у Эмиля кушак. Наутро их нужно будет выкупать обратно, но сейчас Керо об этом не думала. Плотные парчовые занавеси были задернуты. Наконец-то их оставили вдвоем! Домоправительница Мария строго следила за соблюдением приличий, так что целоваться с Эмилем и до, и после помолвки еще как-то удавалось, но со всем прочим пришлось погодить. У горбатой Марии, наверное, было сто пар глаз и двести пар ушей, ибо в каждый момент она находила повод прислать служанку, явиться самой, позвать Керо или Эмиля по какому-нибудь пустяку… Не говоря ни слова, домоправительница верно служила дуэньей, хотя кому нужны были эти труды, девушка не догадывалась. Может быть, дядюшке Павезе, а может, и ей самой. В Оганде нравы были в чем-то строже, чем на родине, и добрачную близость жениха с невестой здесь тихо, но настоятельно осуждали. Еще в день помолвки, до того, как ответить согласием на предложение руки и сердца, Керо рассказала жениху, что не подарит ему свою невинность. Эмиль только пожал плечами, сказав, что в Алларэ это отродясь не считали чем-то огорчительным. Больше ни одного вопроса он не задал.

— Главное, — сказала Керо, вспомнив рассказ Катрины, — это в крючках не запутаться…