Реальность сердца

— Допустим, я поверил. Неважно. Алессандр, вы знаете уже, о чем я хочу вас расспросить. Все о том же, да. Давайте попробуем еще раз.

— Хорошо… Третий разговор за две седмицы, и все — о тех нескольких часах, что герцог Гоэллон провел в собственном доме. Бернар Кадоль дважды проходил через подобный допрос. Но, как не бились все трое, ничего нового не всплывало. Реми всякий раз задавал новые вопросы, они звучали по-разному, касались разных вещей — тщетно, все тщетно… То, что Саннио помнил, а на забывчивость он никогда не жаловался, уже трижды звучало вслух; герцог Алларэ то досадовал и бранился, порой пугая собеседника, то много шутил, где-то между салонными анекдотами вдруг озадачивая очередным вопросом. И толку во всем этом не было ни на ломаный серн.

— Я расспросил Ларэ, вас, Кадоля. Вывернул, как дотошный вор карманы. Бесполезно! А мне хотелось бы знать, где вороны носят Руи…

— Мне тоже, — племянник и наследник не смог сдержать скорбный вздох.

— Вы удивляете меня каждый день… — задумчиво сказал Реми после долгой паузы.

— Я?

— Да, вы. Вы действительно оказались так хороши, как отзывался о вас Руи. Но вы и без дяди не оплошали.

— Герцог, вы необоснованно…

— Уймитесь! Вполне обоснованно. Я знаю, что Руи не баловал вас похвалой. Его право, но я не считаю, что главное достоинство юноши — скромность. Я могу положиться на вас. Я не привык разбрасываться подобными словами, Алессандр.

— Благодарю…

— Вы определенно пошли в тетушку Амели, а не в свою бабку и не в мою мать. Стоит сказать доброе слово — и вас не отличить от Ларэ! Омерзительно, молодой человек. Вы еще рукавом прикройтесь, как крестьянка…

— Рукава узкие! — Саннио уже справился со смущением; еще пара седмиц в компании герцога Алларэ, и о дурацкой манере краснеть и мямлить можно вовсе забыть. Отучит.

— Так-то лучше. Теперь к делу. Сокровище, признавайтесь, как на духу, вы сильно набожны? Саннио с недоумением уставился на собеседника. Реми поднялся из кресла, прошелся по комнате, хмуря брови; наверное, пытался подобрать слова. Нарочито ровная осанка, уверенные, четкие движения, но слишком уж отчетливая незавершенность в каждом. Не хватало жестов. Скрещенные на груди руки застыли, и казалось — навсегда. «Две седмицы — а я все не могу привыкнуть, — подумал юноша. — Никогда, наверное, не смогу. Подло, как же подло…»

— Тоску из взора уберите, — на ходу бросил Реми; Саннио стиснул зубы и опустил глаза. — Отвечайте на вопрос.

— Я хожу в церковь. Исповедуюсь. Стараюсь не грешить…

— Я не о том. Вы не знаете многих фамильных преданий. Это досадно, хотя и понятно. Дело в другом. Мы с вами, конечно, родственники, но…

— Ничего не понимаю, — признался юноша. Какие предания, при чем здесь родство, и что такое собирается рассказать Реми, что впервые за все время знакомства он выглядит растерянным и нерешительным?! Реми, который, не раздумывая, взял на себя ответственность за усмирение хлебного бунта, вышел перед Ассамблеей, возглавил оппозицию Скорингу…

— Хорошо, слушайте. Налейте себе вина. Реми вернулся в кресло, уселся, закинув ногу на ногу. Вновь долгая пауза. Казалось, что герцога Алларэ куда больше интересует гобелен над камином. Саннио поглядел туда же. Люди в старинной одежде штурмовали замок. Смешные тонконогие лошади, катапульты, больше похожие на телеги, рыцари в кольчугах, напоминавших рыбную чешую. Подобных гобеленов в особняке Алларэ было не так уж и много, куда больше — картин, но в кабинете Реми висел этот — древний, не раз уже отреставрированный.

— Подлинная история нашего мира несколько расходится с той, что изложена в Книге Сотворивших. До того, как Воин и Мать пришли к нам, здесь вовсе не было пустоты. Была земля, на которой, представьте себе, жили люди. Одно, но весьма большое племя. Потом оно расселилось почти по всему обитаемому миру, смешалось с теми, кого создали Сотворившие. Но кровь эта не иссякла до конца. В Лите и Эллоне до сих пор можно найти потомков первого племени, но не только там. В Тамере и на островах Хокны… да везде, в общем.

— А кто же их создал?

— Догадайтесь сами, — подмигнул Реми. — Сейчас речь не об этом. У этих потомков есть определенные задатки. Обычно они спят глубоко внутри и не проявляются всю жизнь. Есть и исключения. Мне куда больше пригодился бы один из ваших подопечных…

— Барон Литто?

— Вы знали?

— Нет… просто он…

— Просто он в Керторе, и остаетесь вы.

— Я?! — Саннио осторожно поставил бокал на стол. — Почему я?

— Потому что вы сын своих родителей, надо понимать.

— И что нужно делать?

— Зовите своего дядю. Так громко, как сможете. Нет, орать из окна не надо, это я и сам бы сумел. Не знаю уж, получится ли у вас, но хоть попытайтесь.

— Сейчас?

— Да. При мне. Глаза прикройте и попытайтесь его себе представить, как-нибудь так…