Ребёнок от босса

Глазам предстает спальня, что резко контрастирует с моей. Тёмно-синие бра, кровать размера биг-сайз, плотные серые портьеры графитного оттенка. Слишком все строго, почти по-спартански, но, тем не менее, гармонично. 

Единственное, чего не хватает - женской руки, чтобы сделать помещение уютнее. Широкий пустой подоконник так и просил поставить на него горшок с цветами. Как насчет белых душистых хризантем? Было бы не плохо! Как ни крути, а всё-таки живые растения привнесли бы в интерьер умиротворение и спокойствие. 

А сейчас казалось, что хозяин спальни бывает здесь очень редко и то для того, чтобы переночевать, а затем покинуть серое помещение до следующего вечера. Этакий замкнутый круг. 

С интересом продолжаю изучать обстановку. То, что это комната Максима, у меня даже не возникает никаких сомнений. В его стиле. Я стремительно прохожу по комнате к большому платяному шкафу в стиле лофт. 

Распахнув дверцы, разглядываю множество белых рубашек и брюк. Максим поменял стиль. Не вижу больше привычных моему взгляду футболок и потертых джинс, но когда уже хочу закрыть створку шкафа, взгляд цепляется за самую нижнюю полку, где в темноте отчетливо белеет стопка аккуратно сложенных футболок. Значит, он от них не избавился. 

Они по-прежнему есть в его гардеробе, хоть и перекочевали с самых «почетных» полок на нижние. Действуя без задней мысли, тянусь к самой верхней футболке, на которой виднеется значок в виде зеленого крокодила.

 Нерешительно касаюсь подушечками пальцев прохладного гладкого материала, словно лаская. Не сдержавшись, я поднесла футболку к лицу и сделала глубокий вдох. 

Боже-е, никуда чувства не делись! 

Кого ты хочешь обмануть, Макарова? Один вдох и ты уже поплыла! Словно в бреду иду к широкой кровати, застеленной тонким покрывалом цвета слоновой кости, и опускаюсь на матрас. Глаза сами прикрываются, и я ощущаю, как меня качает в какой-то эйфории. 

На мгновение мне даже кажется, что я будто в объятиях Максима. 

Он повсюду. Его губы, руки, аромат…

 По щеке ползет соленая крупная слеза и останавливается над верхней губой. Инстинктивно слизываю ее языком и только сейчас понимаю, как устала. Организм будто на пределе, словно я дошла до черты. Смежив веки, беззвучно глотаю рыдания. Я привыкла к этому и по-другому уже не умею. 

Все ради того, чтобы не разбудить свое сокровище, сладко спящее в детской комнате. Несколько минут я так и лежу с закрытыми глазами, заливая горючими слезами тонкий материал футболки некогда самого любимого и единственного мужчины в своей жизни.

 Даже не замечаю, как погружаюсь в сон, измотанная переживаниями и недосыпом последних сложных дней. 

Сквозь сон слышен шум мотора автомобиля, но дрема поборола меня, так и не дав возможности открыть глаза. Утром… поговорим утром. 

Сонно повернувшись на другой бок, тяжело вздыхаю. 

Надо вставать. 

Совсем не хочется открывать глаза, но надо проверить, как там Ева. Все-таки новая обстановка. Аромат Максима щекочет ноздри, и я неохотно открываю глаза. Когда до меня доходит, где именно я уснула, резко приподнимаюсь на локтях. Боже! Я уснула в его комнате! 

«Какая же дура!» – мысленно бью себя по лбу, представляя, что было бы, если бы он вернулся и застал меня, развалившуюся на кровати в его спальне с футболкой в руках. 

Благодарю Бога за то, что избавил меня от такого позора! Так, надо положить футболку на место - как она и лежала до этого, чтобы Максим не догадался, что я хозяйничала в его отсутствие в спальне. 

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Спускаю ноги с высокой кровати и замираю, приоткрыв рот…

Прямо напротив меня в большом кресле, откинув темноволосую голову на спинку, перетянутую корректной стяжкой, спит Максим. 

Глава 24

Ангелина 

Спускаю ноги с высокой кровати и замираю, приоткрыв рот…. 

Прямо напротив меня в большом кресле, откинув темноволосую голову на спинку, перетянутую корректной стяжкой, спит Максим. Черные пряди, как всегда, всклокочены и я чувствую непреодолимое желание запустить в них пальцы, зарыться в шелковистую прохладу. Желание настолько сильное, что даже чувствую, как жжет кончики пальцев. 

Смотрю, не открываясь, на покрывающую его скулы легкую щетину. Помню, как ворчала на него, ругаясь, что он царапает ею мою нежную кожу. Поднимаю взгляд выше. 

Веки Максима опущены, но, когда я приглядываюсь в темноте, вижу еле заметный блеск синих, как сапфир, глаз. Сердце громко ухает. Он не спит! Мурашки путешествуют по коже, заставляя поежиться. 

Мужчина смотрит на меня из-под длинных ресниц, не открывая жесткого взгляда. Он, без сомнения, застукал меня за жадным разглядыванием. Моего слуха касается прерывистый звук, вырвавшийся из широкой мужской груди. 

Мускулистые руки, покоящиеся на подлокотнике кресла, неожиданно с силой сжимаются в кулаки. Он словно хочет притронуться ко мне, но неимоверной силой останавливает себя. Либо же мне так хочется думать, а на деле Садулаев злится, что я проникла в его святая святых, еще и сижу луплюсь на него, как дурочка, открыв рот.