Редберн: его первое плавание

Краткое и почтительное предисловие, как будто писатель всё время откланивается, сообщает читателю о лестном приёме предыдущих выпусков издания и – цитирую: «свидетельствует уважение, которое в последнее время появилось в различной печати – британской критике, обзорах и седьмом томе красот Англии и Уэльса» – и завершается выражением надежды, что этот новый, пересмотренный и иллюстрированный выпуск «не менее достоин официального уведомления и также не менее достоин объектов, которые ему суждено было проиллюстрировать».

Очень хорошее, щеголеватое, почтительное небольшое предисловие, время и место написания которого торжественно зарегистрировано в конце Хоуп-плейс 1 сентября 1803 года.

Но насколько полнее будет моё удовлетворение, когда я с нежностью задержусь на этом обстоятельном параграфе, если писатель записал точный час дня и место и если мог, то упомянул свой возраст, занятие и имя.

Но всё теперь потеряно, я не знаю, кем он был, и этот почтенный автор должен разделить забытую судьбу всех неизвестных литераторов.

Он, должно быть, обладал самыми великими и самыми высокими идеями, как истинные знаменитости, поскольку презирал идею стать увековеченным отдельной начальной буквой. Если б я мог узнать теперь, кто он, забытый и спящий на некоем кладбище, то купил бы для него надгробный камень и воспроизвёл бы на нём его титульный лист, считая его самой благородной эпитафией.

После предисловия книга открывается выпиской из вводной части, превосходно написанной доктором Эйкеном, братом г-жи Барбо, к открытию Королевского театра в Ливерпуле в 1772:

«Там, где лежит длинная продуваемая равнина и течёт Мерси, отдающая сполна свою дань окружающему океану, несколько рыбаков нашли себе укромное местечко, плодотворный труд был осчастливлен неплохим пристанищем, приучив их к трудностям, терпению, смелости и простоте. Они противостояли волнам ради сомнительной еды, их ветхие хижины расположились вдоль берега, их сети и небольшие лодки оставались их единственным имуществом».

Действительно, повсюду работа изобилует странными поэтическими цитатами и старомодными классическими намёками на «Энеиду» и «Кораблекрушение» Фолкнера.

И анонимный автор, должно быть, был не только учёным и джентльменом, но и бескорыстным джентльменом, обладающим истинным городским патриотизмом, поскольку в его «Обзоре города» было девять плотно напечатанных страниц забытого стихотворения забытого ливерпульского поэта.

Посредством извинения за то, что могло бы показаться навязыванием общественности такого долгого фрагмента, он вежливо и прочувственно презентует его, говоря, что это «стихотворение несколько лет не было востребовано и хоть и было представлено, но мало известно, и следовательно, очень небольшая часть его будет, без сомнения, весьма приемлемой для культурного читателя, тем более что это благородная эпопея написана с большим выражением счастья и самым сладостным из чувств».

Однажды, но только однажды, жестокая мысль пришла в мою голову, что автор Путеводителя, возможно, и был автором эпопеи. Но это было несколько лет назад, и я с тех пор никогда не разрешал таким жестоким мыслям проникать в моё сознание.

Эта эпопея, экземпляр которой лежал предо мной, была построена в старом величественном стиле, и катится, как четвёрка лошадей по команде кучера. Она воспевает Ливерпуль и Мерси, его доки и суда, и склады, и товары, и якоря, и после, распространившись на презренные времена, когда «его благородные волны бесславно по Мерси катились», поэт разражается словно целый Парнас следующим: «Мир удивлённый именем его наполнился сегодня, От стран от северных до Индии границ далёких. И где-то берега его омыты широкой атлантической волной, Зимою где-то Балтика раскатывает волны, Там воды благородные поток свой ширят, Который, как любимую невесту, обвил Сицилию. Гренландия ему – большой громоздкий кит, а Галлия – щедра и вспыльчива – растит ему свой виноград; В тепле Иберии цветут сады цитронов, Под зрелым плодом гнётся натруженная ветвь; В любой стране его великий флот известен, Как самого себя он делает богатым всякий край».

Здесь также содержится изящно затушёванный намёк на г-на Роско: «Не здесь ли гениальный Р*с*о исследует всё новые следы, что прежде были неизвестны?»

Действительно, оба они – и анонимный автор Путеводителя, и одарённый бард Мерси – кажется, раздули бледненький факт того, кто именно их любимому городу Роско принёс репутацию, изящно приукрасившую его славу простого торгового местечка. Его называют современным Джиссардини современной Флоренции и об его историях, переводах и «Итальянских жизнях» говорят с классическим восхищением.

Первая Глава в методичной деловой манере начинает информировать нетерпеливого читателя о точной широте и долготе Ливерпуля, да так, чтобы в его голове сразу не смогло появиться никакого недопонимания. Затем продолжается отчёт об истории и старинных городских достопримечательностях, начиная с отчёта в Книге Судного дня Вильгельма Завоевателя.