Рейд. Оазисы Камень

Горохов тут пошёл медленно, потом зашёл за угол и выглянул из-за дома: не тащится ли кто за ним. На улице всё ещё были люди, но за ним вроде никто не шёл. Но опять же тут был квадроцикл, который уполномоченный уже видел. Неплохой, не старый. Машина была припаркована прямо возле дверей одного из притонов. Есть ли в нём кто – поди угадай. Возможно, на нём ездил кто-то из местных барыг. Горохов надеялся, что так оно и есть. Дальше торчать тут смысла не было, и он пошёл к башне, в степь. Шёл быстрым шагом, на тот случай, если за ним идут.

А кругом была красота. Мокрые от дождей и чёрные от плесени барханы почти неподвижны, никакой ветер не в силах их перемещать, тем более на время дождей почти стихают яростные вечерние заряды. А все проплешины между песчаными волнами тут же зарастают всевозможной яркой зеленью. Кактусы всех цветов и размеров, даже самые маленькие, те, что величиной с мизинец, начинают цвести, крепкая колючка становится пушистой из-за распустившихся семян, шипов под пухом не видно, и её даже хочется потрогать. Всё это вдруг оживает, изо всех сил вырывается из земли, чтобы расцвести и успеть до зноя рассовать по пустыне свои семена. Лук с его сочными, острыми листьями, серый тюльпан с его сладкими клубнями, тут Горохов увидал даже деликатесный и якобы очень полезный для здоровья щавель, красные сочные стебли и зелёные листочки которого имели приятный кисло-сладкий вкус… Да, это был он. Салат из этого растения и лука, с кусочками жареного козодоя и заправленный маслом, стоил в ресторанах Соликамска сорок копеек и пользовался у рафинированных горожанок популярностью. Неплохо было бы собрать себе пучок этого растения, но солнце за его спиной уже катится к горизонту, и ему нужно спешить.

Он миновал башню и всё так же быстро дошёл почти до гряды камней, которые были отмечены на карте. Уполномоченный оглядывался несколько секунд, смотрел по сторонам, пока не нашёл тот камень с «навесом». Компас и секстан были, как всегда, при нём, компас в часах, секстан во фляге, но он и не подумал их вытаскивать. Горохов и без своих приборов уже знал, где находится схрон. Парни Кузьмичёва выбрали хороший камень, он сам бы его выбрал для тайника.

Андрей Николаевич приостановился: в принципе, дело было сделано, можно было и полюбоваться красным солнцем, что зависло между тёмными тучами и чёрной степью. Да, солнце, чёрная степь, зелень – это всё было на удивление красиво, но не нужно забывать, что дожди выгоняют из песка всю мерзость, что таит пустыня. И это не только сколопендры, которые в этот сезон просто звереют, не только шершни, которые в дожди начинают роиться, тем более что от первых и от вторых людей погибает не так уж и много. А вот членистоногих нужно было опасаться всерьёз. Он снимает перчатку и начинает ею бить по полам плаща, по рукавам, по брючинам… Пауки и клещи – вот чего в первую очередь нужно бояться. И для первых, и для вторых человек – еда, но одни жалят сразу, как только доберутся до плоти, и они её ищут, забираясь в рукава, в штанины, за шиворот, но их всегда видно, они белые и хрупкие. А вот клещи не такие, эти твари готовы сутками медленно ползти по ткани, чтобы наконец найти открытую кожу. Их не раздавить в пальцах, их не разглядеть сразу, хотя и убивают они не так быстро, как пауки. Но зато их в сотни раз больше, чем пауков. В общем, нужно время от времени останавливаться и стряхивать с себя этих мелких гадов. Полы плаща и брючины – как раз те места, на которые клещи и пауки попадают в первую очередь. Поэтому Горохов всегда предпочитал галифе и сапоги, а казаки – плотные обмотки. И в одно мгновение Горохов замер.

Три-ри, три-ри-ри, три-ри…

Высокий тонкий звук пронёсся над барханами. Его ни с чем нельзя было перепутать.

Три-ри-ри, три-ри, три-ри… Три-ри-ри…

Этот звук был верным признаком того, что дожди скоро закончатся. Неделю, ну или дней десять – и всё.

Три-ри, три-ри, три-ри…

Из своих глубоких нор начинали вылезать цикады. Они как чувствуют окончание сезона дождей. Кусачие, безмозглые, с мощнейшими жвалами и шипом на крепком хитиновом брюшке, который содержал в себе вполне неприятный токсин. Но в виде личинок они были прекрасны… Жирные, приятно жёлтого цвета, почти неподвижные существа, содержавшие в себе протеина и жира намного больше, чем самая лучшая саранча. К ним даже не нужна была соль. И их не нужно было чистить. Просто откусываешь жёлтое брюшко, которое составляет девять десятых личинки, а остальное – голову со жвалами и передними лапами, напоминающими стальную проволоку, – выкидываешь. В детстве цикады были единственным поводом без особой грусти переживать окончание сезона дождей. Все дети их оазиса с первых трелей цикад выходили в степь искать чёрные, едва заметные отверстия в рыхлом грунте. Там, внизу, обычно и прятались цикады, дожидаясь своего созревания.