Река, текущая вспять

«В конце-то концов, — говорил он себе, — пятнадцать лет быстро пролетят; надо только принять меры, чтоб она себя не увидела. Не так уж это сложно, черт побери!» Он поделился своими соображениями с королевой, и она дала себя убедить.

— Надо только убрать все зеркала, — вздохнула она. — И все, в чем можно увидеть свое отражение.

Через неделю король дал знать Брамсерфу, что принимает его условия.

Поскольку недолго уже оставалось до родов, он отдал приказ уничтожить все зеркала, все трюмо, все ручные и карманные зеркальца, сколько их есть в королевстве. Оконные стекла забелили. Серебряные ложки заменили деревянными, стеклянную посуду — глиняной. Засыпали болота и пруды, осушили озеро. Ничего более или менее способного отражать не оставили в королевстве; даже мелкие блестящие камешки — кусочки кварца — зарыли поглубже в землю.

Ребенок родился весной.

— Девочка! — объявила повитуха. — Как вы ее назовете?

В тот день веял легкий теплый бриз.

— Назовем ее Бризеллой, — предложила Альфонсина. — Согласен, мой король?

— Конечно, пышечка моя… — просипел король, лишившийся голоса от наплыва чувств.

Жители королевства, пришедшие посмотреть на новорожденную, глазам своим не верили. Никогда в жизни, ни в одной колыбельке не видали они такой прелести. Малютка была само совершенство, сама гармония; все в ней, от крохотных пальчиков до нежного личика, казалось каким-то чудом. «Пусть мы уроды, — думали люди, — зато наша принцесса краше всех сказочных принцесс!» С первого же дня она покорила все сердца — и навсегда.

Отсутствие зеркал оказалось не таким неудобством, как можно было бы ожидать. Кто так, кто этак, люди приспособились обходиться без них. Жены брили своих мужей, девушки делали друг другу прически. Сложнее всего, пожалуй, было холостякам, которые теперь нередко разгуливали со следами варенья вокруг рта. Ну да что за беда! В этом королевстве не очень-то обращали внимание на внешность.

Прошел год.

— Еще всего четырнадцать, — радовался король Нестор, — и опасность минует!

Но скоро случилось кое-что, заставившее его принять новые меры предосторожности. Дело было в парке, в прекрасный осенний день. Король подкидывал на коленях малютку-принцессу, а та заливалась смехом.

— Скок-поскок, скок-поскок, — весело приговаривал он, как вдруг девочка замерла, глядя ему в глаза. — Ты что, жемчужинка моя? — спросил король. — А, понятно, ты увидела у меня в гла…

Он осекся на полуслове и резко сбросил ребенка с колен. Малышка упала на траву и заплакала. Король, обезумев от страха, озирался, уверенный, что сейчас появится Брамсерф, схватит Бризеллу своими волосатыми ручищами и утащит на семь лет. Но ничего не произошло. «Она не успела ничего толком увидеть», — подумал король. Однако сердце у него все еще трепыхалось от пережитого ужаса. С этого дня он запретил подходить близко к принцессе. Это было дозволено только родителям и некоторым служанкам и только с прикрытыми глазами.

Еще постановили, что принцесса ни в коем случае не должна выходить на улицу в дождливые дни — из-за отражений в лужах. Благодаря всем этим предосторожностям следующие годы протекали без тревог.

— Осталось всего двенадцать лет, — считал король Нестор, — всего одиннадцать… всего десять…

И чем дальше, тем больше успокаивался.

Королева Альфонсина — та знала, что самое трудное впереди. Ее пугал тот возраст — с пяти до восьми лет, — когда девочки по полдня вертятся перед зеркалом.

— Перед каким еще зеркалом, пышечка моя? — отмахивался король. — Нет никаких зеркал!

Но не зря мать тревожилась: только было приготовились праздновать восьмой день рождения Бризеллы, как стряслась Беда.

Из всех служанок девочка больше всего любила одну, которую звали Этьенетта. И добрая женщина отвечала ей тем же. Кто вскакивал среди ночи, чтоб успокоить принцессу, когда той снились кошмары? Этьенетта. Кто никогда не забывал испечь ей к празднику «кукольные пироги», настоящие, только маленькие, которые так забавно выглядели рядом с большими? Этьенетта. А кто свято хранил детские тайны и никогда не выдавал их взрослым? Этьенетта.

— Если бы не было тебя, — говорила принцесса матери, — я хотела бы, чтоб моей мамой была Этьенетта…

И вот однажды пошли они вдвоем в лес погулять. Была у них там любимая полянка, где они столько раз играли в прятки, в «гости», в догонялки. Как могло случиться, что служанка, никогда глаз не спускавшая с девочки, вдруг потеряла ее из виду? Неизвестно. Так или иначе, из виду она ребенка потеряла.

— Бризелла! Куда ты делась? — крикнула служанка.

— Я здесь! — отозвалась та откуда-то издалека.

Этьенетта побежала на голос так быстро, как только могла при своей тучности.

— Бризелла! Ау!

— Я здесь! — послышался ответ, теперь уже ближе. — Иди сюда, посмотри: там в колодце какая-то девочка, она на меня глядит!

Услыхав эти слова, Этьенетта обмерла от ужаса. Старый колодец! Про него забыли! Она кинулась туда… Поздно! Бризелла, перегнувшись через край колодца, с интересом разглядывала свое отражение в неподвижной ледяной воде.