Реки судеб человеческих

– Послушай, ты уже несколько раз говорил об евреях так, как пишут в некоторых радикальных изданиях и кричат на перекрестках как раз те, кого ты называешь идиотами. Я надеюсь, что сам ты так не думаешь, что тебе лично эти евреи сделали плохого?

– Вот-вот, я же говорю, тебя один на один с обществом оставлять ни в коем случае нельзя. Евреи не интересуют меня как отдельные индивидуумы, и меня, и патриотическое движение евреи интересуют как явление. Они олицетворяют своим национальным единением, тем, что мы определяем как еврейский дух, своей философией и религией, угрозу немецкой исключительности. Не они, а мы избранники господа, не в них, а в нас сила истинного духа. Запомни, так должен рассуждать каждый немецкий даже не патриот, просто лояльный гражданин, лояльный к нынешнему курсу выбранного народом лидера, лидера, которого поддерживает подавляющее число жителей Германии. Но, – Леманн махнул рукой, – мы же сейчас не об этих неприятных проблемах государственной политики, мы о приятном, об очаровательной Ирме Зигель. Ее парню пришлось покинуть Германию. Каким-то образом он болезненно задел то ли своими картинами, то ли неосторожной критикой других художников, – Леманн усмехнулся, – тех патриотически настроенных, которые, возможно, и подставили его под маховик возрождающейся нации. Ты знаешь, что Гитлер тоже был большой любитель поводить кистью по холсту? Кстати, говорят, не без таланта. Не исключено, что этого любовника Ирмы коснулась могучая, но ревнивая к чужому таланту длань Шикльгрубера. Короче, он бежал, и никаких сведений о нем девушка не получала, возможно, что и в живых-то бедолаги нет. Некоторое время сильно по нему тосковала, но время лечит. К тому же без внимания красотка не оставалась. С самыми серьезными намерениями к ней стал подъезжать один высокопоставленный чиновник из министерства образования, человек влиятельный и настойчивый. Ей он не нравился категорически, и эти переживания, возможно, в какой-то мере перекрыли переживания о пропавшем гении изобразительного искусства. Вот тут-то Ирме и понадобился защитник, которого она счастливо обрела во мне. Заметь, я отчаянным положением девушки не воспользовался. Хотя, – Леманн затянулся очередной сигаретой, мечтательно поднял глаза к небу и выпустил тонкую струйку дыма, – был грех, какую-то фразочку позволил себе пропустить в разговоре, но ты бы видел, как она на это отреагировала, всякое желание тут же испарилось. Эта девушка удивительна тем, что умеет вызвать к себе такую степень уважения, которую интеллигентному человеку, а других она к себе не подпускает, при поползновениях определенного характера и, – Йоганн подмигнул Курту, – не преодолеть.