Реки Вавилона

Премьер-министр оглядел присутствующих и снял трубку. Нажав кнопку номер четыре, он заговорил на вполне сносном арабском:

— Доброе утро, господин президент. Да, господин президент, разумеется, это касается «Конкорда». Вавилон, господин президент. Да, Вавилон.

Мириам Бернштейн и Эстер Аронсон продолжали официально находиться под арестом в салоне «Конкорда». Хоснер разрушил планы Бурга относительно немедленного проведения заседания трибунала, но Бург был очень настойчивым человеком, и Хоснер не сомневался, что он постарается воспользоваться этим инцидентом, чтобы лишить его власти. Хоснер даже пожалел, что не может вызвать в себе настоящую ненависть к Бургу, потому что, к несчастью, ему нравился этот человек.

Добавились к этому и другие проблемы. Министр иностранных дел опомнился и тоже решил поиграть во власть, и у него нашлось много сторонников, не только потому, что он законно являлся руководителем всей делегации, а потому, что предложил довольно привлекательное решение проблемы. По мнению Ариэла Вейзмана, на берегу Евфрата не осталось арабов, а значит, израильтяне могут спуститься по западной стене и убежать, перебравшись через Евфрат. Раненым и не умеющим плавать можно раздать спасательные жилеты, имеющиеся на борту «Конкорда».

Хоснер и Бург согласились провести короткое совещание, чтобы обсудить предложение министра иностранных дел. Совещание состоялось в захламленном салоне «Конкорда», председательствовал на нем министр иностранных дел.

Слово взял Хоснер.

— Согласен, что идея в определенной степени привлекательна, но я очень сомневаюсь, что Ахмед Риш пренебрег основами военной тактики и не отрезал все пути отступления противника. — Он пытался втолковать это большинству людей, рассуждавших сугубо как гражданские лица, но его слова встречали с их стороны все больший и больший отпор.

Изначально власть Хоснера отпиралась на шестерых абсолютно преданных ему людей: Брина, Каплана, Рубина, Яффе, Маркуса и Алперна. Теперь Брин был убит, Каплан, Рубин и Яффе ранены. Люди Хоснера не являлись больше единственными вооруженными людьми на холме. И сейчас, даже если Хоснер давал хороший совет, его встречали в штыки.

Бург поддержал Хоснера и подчеркнул, что, если им даже удастся переплыть реку, далеко они уйти не смогут, а Риш быстро обнаружит их отсутствие.

— И будете вы бежать в грязи по открытой местности, как кролики, преследуемые стаей шакалов… или и того хуже — вас просто заставят сдаться.

И все же более половины людей хотели убежать из Вавилона. Хоснер понимал, ему придется употребить всю силу, чтобы оставить их на месте. Будет жаль… нет, это будет просто трагедией — увидеть, что все их жертвы были напрасны, а храбрость и мужество вылились в поспешное бегство.

Министр иностранных дел настаивал на обсуждении вопроса о Мириам Бернштейн и Эстер Аронсон с Бургом, но Бург отказался, заявив, что женщины останутся под арестом, пока он, Бург, не подберет состав трибунала. Раввин Левин обозвал Бурга ослом и в ярости покинул салон «Конкорда». Совещание решили прервать, не наметив времени его возобновления.

Ни Хоснер, ни Бург не сожалели о таком быстром свертывании этой демократической процедуры. Они понимали, что в случае голосования может пройти предложение министра иностранных дел о бегстве из Вавилона, а подобный исход закончится катастрофой. Ариэл Вейзман не был Моисеем, и воды Евфрата не разверзнутся, чтобы поглотить армию Риша. И если Хоснер и Бург были в чем-то едины во мнении, так это в том, что успешное ведение войны слишком важный вопрос, чтобы отдавать его на откуп политикам.

Ахмед Риш и Салем Хамади провели остатки своих людей через ворота Иштар, потом вверх по Священной дороге до храма богини Нинмех, где они свернули на запад в направлении Греческого театра. Они прошли по руслу древнего канала, миновали внутреннюю городскую стену. Примерно через километр ашбалы перебрались через внешнюю стену и двинулись на север, к Северной крепости.

Риш подошел к Хамади и заговорил, наклонившись к его уху:

— Мы проникнем прямо в центр их обороны, а они и не заметят этого.

— Да. — Хамади прислушался к дувшему с холмов ветру. Они продвигались с подветренной стороны стены, и все равно там, где высота руин не превышала двух метров, песок и пыль заставляли кашлять тяжело дышавших людей, которые старались не отставать от Риша. — Нам надо идти помедленнее, Ахмед.

— Нет. Ветер может прекратиться в любой момент.

Хамади оглядел своих людей. Многие из них были перевязаны, некоторые хромали. Совершенно ясно, что это уже не абсолютно дисциплинированное и надежное войско. Хамади понимал, что, если атака не удастся, они взбунтуются и поубивают своих командиров. А если атака увенчается успехом, они искромсают всех израильтян, и никаких заложников не останется. А без заложников у них с Ришем не будет аргументов для ведения переговоров. Хамади отдавал себе отчет в том, что в любом случае для них с Ришем все кончено. А вот Риш, похоже, этого не понимал, но у Хамади не было желания говорить с ним на эту тему.