Реки Вавилона

— Подожди! — Ричардсон инстинктивно выставил перед собой руки. — Я могу гарантировать твою безопасность. Эти люди…

Макклур сунул между рук Ричардсона свой огромный «магнум» и выстрелил на несколько дюймов в сторону от сердца. Голова Ричардсона дернулась назад, фуражка слетела, и налетевший ветер понес ее на запад.

Давид Бекер быстро спустился с крыла по насыпи. В руке он держал металлическую банку с копией короткой хроники Мириам Бернштейн. Банка была завернута в промасленные тряпки и пластиковый пакет. Заметив у подножия насыпи подходящее место, Бекер с помощью алюминиевой стойки выкопал небольшую ямку. Он считал эту затею бесполезной, но Мириам так настаивала… Держалась она храбро, не боялась смерти, не впадала в истерику, но, похоже, слегка зациклилась на этой хронике, поэтому Бекер решил, что лучше ей не перечить. Он положил банку в яму и поспешно засыпал ее. А сам бортовой журнал, содержавший оригинал ее хроники, был спрятан под полом в салоне «Конкорда».

Бекер выпрямился и вытер руки. Ветер донес до него голоса двух арабов, которые перекрикивались между собой. До них было не более двухсот метров. Кто-то из израильтян выстрелил на звук голосов, и из темноты раздался крик боли. «Да, арабы будут в ярости, когда прорвутся сюда», — подумал Бекер. И все же он ничуть не сожалел о своем решении драться, да и от других не слышал слов сожаления.

Бекер двинулся к передней стойке шасси и обратился к Питеру Кану, который все продолжал чинить дополнительную силовую установку:

— Идем, Питер, уже поздно возиться с ней. Пошли в кабину.

Кан поднял голову, оторвавшись от работы.

— Для чего, черт побери? Когда они придут сюда, то пусть увидят Питера Кана, в поте лица трудящегося над этой гребаной установкой. Может быть, им станет жаль меня, и они дадут мне билет до Лидды.

Бекер улыбнулся.

— Ладно… тогда до свидания.

Кан посмотрел на него.

— Хорошо. До свидания, капитан.

Бекер повернулся и медленно поднялся по насыпи, не обращая внимания на свистевшие вокруг него пули.

Пройдя по крылу, он вошел в салон. В кабину ему пришлось пробираться между телами раненых.

В кабине Бекер уселся в кресло рядом с Мириам Бернштейн.

— Дело сделано.

— Спасибо.

Наступила долгая пауза, которую в конце концов нарушил Бекер.

— Я всегда знал, что умру в этой штуке.

Мириам наклонилась и дотронулась до его руки.

— Такого храброго человека, как вы, я никогда не встречала.

Бекер посмотрел на приборную панель. Он понимал, что должен что-то делать, но Хоснер приказал ему оставаться в кабине, что бы ни случилось. Увеличив громкость приемника, Бекер принялся шарить по частотам. Ему придется заниматься этим, пока не получит пулю в спину. Бекеру было жаль Мириам… да и остальных женщин. Без сомнения, ашбалы уготовили им страшную участь.

— Вы хотите остаться здесь? Я имею в виду…

— Я тоже выполняю приказ, — с улыбкой ответила Мириам.

Бекер посмотрел в лобовое стекло.

— Некоторые собираются в загоне. Мне кажется, они намерены…

— Да, я их понимаю. Но я останусь с вами, если вы не возражаете.

Бекер замялся, потом пожал руку Мириам.

После того как из залитого кровью и дурно пахнущего загона убрали раненых, там собралась группа израильтян, решивших покончить жизнь самоубийством.

Арабы редко прибегают к самоубийству, но никто не удивился, когда в загоне появились Абдель Маджид Джабари и Ибрагим Ариф. Все понимали, что этих двоих страшная смерть от рук ашбалов ожидает в первую очередь.

В загоне было совершенно темно, и всех это вполне устраивало. Люди говорили мало, бесцельно бродили по загону, изредка перешептываясь при появлении новых лиц.

Через несколько минут стало ясно, что больше к ним никто не присоединится, но ни один из присутствующих не знал, что делать дальше, и в загоне воцарилась мертвая тишина.

Всего здесь собралось десять мужчин и женщин, они разбились на три маленькие группы и разошлись по разным углам. В одной из групп находился Джошуа Рубин — основной сторонник самоубийства. На полу рядом с ним лежал Ягель Текох, который очень сожалел о том, что не погиб от пуль арабов, когда, находясь на наблюдательном посту, закричал, предупреждая обороняющихся. Теперь ему снова предстояла встреча со смертью. Вместе с Рубином и Текохом находились четверо молодых помощников членов кнессета — двое мужчин и две женщины, все члены «Лиги обороны Масада».

В другом углу расположились стюард Иаков Лейбер и две стюардессы — Бет Абрамс и Рашель Баум. Последние два дня Бет Абрамс ухаживала за ранеными и насмотрелась на их страдания. За этот короткий промежуток времени из жизнерадостной девушки она превратилась в мрачное существо. Рашель Баум лежала на полу между Лейбером и Бет Абрамс. Она, как и Ягель Текох, отказалась, когда ее хотели перенести в «Конкорд» вместе с остальными ранеными. Раны ужасно болели, и Рашель не видела смысла в том, чтобы продлевать эту агонию в «Конкорде». Она ухаживала за Капланом, слышала, как страшно он умирал, и боялась, что и с ней может произойти такое.