Реки Вавилона

— Интересно рассуждаешь, Том. Но сейчас мы говорим не об этом и даже не об Израиле. Мы говорим о тебе, Том: полковник ВВС США продается иностранной державе. Это преступление… даже в Америке.

Ричардсон поправил фуражку на голове.

— Понимаешь, Джон, я давно не был дома, поэтому не могу поверить твоим словам. Раньше запросто можно было публиковать в прессе секретные документы Пентагона. Ты уверен, что передача сведений иностранной державе является преступлением?

— Не строй из себя дурака, Том.

— Хорошо. Ладно, я понесу наказание, когда вернусь домой. А сейчас давай оставим эту тему. Убегать я не собираюсь.

— Да, люди становятся откровенными под дулом револьвера, Том. — Макклур выплюнул изо рта спичку. — А я думал, тебе нравятся евреи.

— В наши дни не модно быть явным антисемитом.

— Понятно.

Выражение лица Ричардсона совершенно изменилось, рот принял резкие очертания, глаза сузились до щелочек.

— Как-то я зашел в офицерский клуб и выпил там с израильскими летчиками, которых я обучал в 1967 году. Мы поговорили, я выразил им симпатию, а потом кто-то из них, видно, замолвил за меня словечко, и я получил должность военно-воздушного атташе в Израиле. Меня чуть не стошнило, когда я узнал об этом назначении.

Макклур промолчал.

Подождав несколько секунд, Ричардсон поднял глаза на Макклура.

— Предполагалось, что никто из пассажиров не пострадает, — тихо произнес он.

— Но мы сейчас говорим не о них, Том. Я могу тоже не любить их, но я, скорее, умер бы под пытками, чем предал их. И знаешь почему? Потому что так велит мне моя страна. За это она и платит мне деньги… Том.

Ричардсон пропустил мимо ушей слова Макклура, заинтересовавшись всего одной его фразой. Лицо его подобрело.

— Ты кое-что напомнил мне, Джон, — радостно воскликнул он. — Могу я купить тебя? Скажем, за сто тысяч?

— Извини.

— А за половину?

— Нет. — Макклур отыскал в кармане последнюю спичку.

— И еще целиком второй миллион, если я получу его.

Макклура, похоже, совсем не интересовал денежный вопрос. Он пожевал спичку.

— Ты сказал, что никто из пассажиров не должен был пострадать. Но ведь многие пострадали, Том. И очень серьезно.

— Я знаю. И сожалею об этом, Джон. Всего этого не должно было произойти. Кто мог предположить? Я действительно сожалею. Обо всех жертвах. — Ричардсон опустил глаза.

— Но если никто из пассажиров не должен был пострадать, то почему ты, Том, выбрал «Конкорд 02»?

Ричардсон облизнул пересохшие губы.

— Ну… понимаешь… если бы возникли какие-нибудь затруднения, тогда «Конкорд 01» должен был… стать демонстрацией… Мы ожидали неприятностей только от Авидара. Но не от Бекера.

Макклур хохотнул.

— Ожидали? Откуда вы могли знать об этом? А если бы вопреки всем предположениям Бекер попытался увести самолет, а Авидар подчинился бы? Тогда, мой мальчик, тебе пришлось бы пролететь по воздуху не одну тысячу метров.

— Риск был рассчитан, Джон. Ты же видишь, я тоже рисковал собственной жизнью. Я не трус. — Ричардсон не отрывал взгляда от пыли. — Я слышу голоса. Может быть, нам пойти и сдаться? Или сидеть тихо и ждать, пока они сами найдут нас здесь?

— Черт побери, Том, ты прямо сгораешь от желания сдаться этим крысам. Думаешь, они встретят тебя как героя, Ричардсон? Да они убьют тебя, глупый ты сукин сын. А потом они убьют меня, чтобы никто не узнал о твоем предательстве.

Ричардсон покачал головой и улыбнулся.

— Нет, они не убьют меня. У Риша есть хозяин, и мы с этим хозяином заключили договор, обеспечивающий мне безопасность. Мы предполагали, что с Ришем могут возникнуть проблемы. Если меня убьют, тогда будет вскрыто письмо, хранящееся в моем сейфе в посольстве… а там имена арабских террористов и агентов в Израиле, включая тех, с кем я контактировал. Я все предусмотрел, Джон. — Ричардсон помолчал. — И тебя я не позволю им тронуть.

— Спасибо, Том. С тобой спокойнее, чем с американским генеральным консулом. Только я не уверен, что Риш контролирует своих людей… да и сам он может не сдержаться. Думаю, они все настолько разъярены, что разорвут тебя на куски… а может быть, и нет. — Казалось, Макклур просто рассуждает вслух. — А знаешь, Том, в настоящее время американское правосудие очень снисходительно. Поэтому ты и не боишься. В большинстве других стран тебя просто подвесили бы в тюрьме за левое яйцо и забыли бы про тебя. Но в добрых, старых Соединенных Штатах Америки трибунал или федеральный суд дадут тебе от десяти до двадцати лет, если вообще смогут найти доказательства. И отсидишь ты лет шесть… а то и меньше. А потом прямым ходом в Швейцарию. И после окончания срока Америка не выдаст тебя Израилю, потому что это может вызвать большой скандал.

— Не я устанавливаю правила, — буркнул Ричардсон и отвернулся.

— Да, не ты, а вот я их иногда устанавливаю. Когда имею на это право. — Макклур помолчал. — Так ты говоришь, что, если ты умрешь, станут известны имена многих террористов?

— Постой! Тебе нет необходимости убивать меня. Мы могли бы многое обсудить…

— Да, если бы у нас было время, мы могли бы что-нибудь придумать. Но вот времени-то как раз у нас и нет.