Реки Вавилона

Добкин прыгнул и полетел мимо изумленных арабов. Они развернулись и упали на спину, уперевшись каблуками сапог в ползущую глину и песок. Направив свои автоматы вниз, арабы открыли огонь. Отдача затрясла их тела, и они заскользили вниз, сметая верхний наносной слой и обнажая кирпичную кладку.

Добкин буквально летел вперед, слыша вокруг свист пуль. Ноги его коснулись чего-то, и он снова оттолкнулся. Каблуки ботинок пронеслись по верхушкам кустов клещевины, потом коснулись берега, но он тут же снова прыгнул вниз, словно ныряльщик с вышки.

Цепь зеленых трассеров потянулась за ним. Добкин отчаянно кувыркался в воздухе, уворачиваясь от длинных смертоносных зеленых пальцев. Он словно завис между небом и землей, и это мгновение показалось ему вечностью. Над ним раскинулось черное, усыпанное звездами небо Месопотамии. Затем, как в тумане, перед глазами мелькнул контур холма, потом светящиеся воды Евфрата, тело его снова перевернулось, перед ним пронеслись покрытые грязью равнины, и снова небо. Уголками глаз Добкин заметил, что зеленые светящиеся полосы, словно смертоносные лучи в фантастическом фильме, приближаются все ближе и ближе, тянутся к нему, а глухие очереди усиливаются, по мере того как в действие вступают все новые и новые автоматы. Интересно, почему же он не падает, почему ему кажется, что он висит над рекой? И вдруг резкий зеленый свет ослепил его вместе с обжигающей болью, и все вокруг завертелось с обычной скоростью, словно он очнулся ото сна. Добкин услышал всплеск, и мутные воды Евфрата сомкнулась над его головой.

Хоснер понял, что ему не удастся вернуться за бруствер. Пространство было слишком открытым, а арабский снайпер засек его позицию. И вообще, с того места, где он лежал, Хоснер мог вести эффективный огонь только прямо перед собой. Нельзя было полностью использовать преимущества ночного прицела, да и патроны почти кончились.

Пуля ударила в каблук ботинка, и нога судорожно дернулась. Хоснер выругался, приподнимая голову. Он посмотрел в прицел, но арабского снайпера не увидел. Прикрывавшие охотников за снайперами ашбалы сменили магазины с трассирующими пулями на обычные и открыли огонь в направлении Хоснера. Он заметил, как напарник снайпера побежал к ашбалам, чтобы указать им его точное местонахождение. Хоснер выстрелил, и Сафар рухнул на землю, схватившись за бок.

Мурад тоже выстрелил, и Хоснер почувствовал, как обожгло ухо. Повернувшись, он выстрелил в силуэт снайпера, уже исчезающего в яме. Вновь прячась в своем укрытии, Хоснер ощутил, что его ухо залито чем-то теплым. Он совершенно некстати подумал о Мириам.

С него было достаточно. Подвиг ему совершать не хотелось, Хоснер чувствовал, что ашбалы с двух сторон приближаются к вершине холма. Обернувшись, он крикнул, стараясь перекричать автоматные очереди:

— Хабер!

Ответа не последовало.

Он крикнул снова:

— Хабер!

Ноеминь насторожилась. Разбитая и окровавленная голова Брина все еще покоилась на ее коленях. Она вспомнила, что несколько минут назад на позиции был Хоснер, но не знала, что с ним стало. Услышав снова его крик, Ноеминь не ответила.

Хоснер сорвал с себя рубашку и обмотал ею ночной прицел. Схватив винтовку за пламегаситель, он вскочил, раскрутил ее над головой и швырнул. Винтовка полетела вверх, на выступ разрушенной сторожевой башни, находившейся над ним, и мягко упала в пыль недалеко от Ноеминь Хабер, которая, услышав звук падения, инстинктивно поняла, что это и что ей надо делать. Она наклонилась и поцеловала Натана Брина в окровавленный лоб.

Приказ ввести в действие последние средства обороны был передан по всему периметру, и обороняющиеся начали выполнять тщательно отрепетированные действия. Сейчас предстояло пробовать на практике все средства, которые днем казались такими хитроумными, однако теперь, в темноте, появились сомнения относительно их эффективности.

В ста метрах к северу от выступа бывшей сторожевой башни раздался голос, громко кричавший по-арабски:

— Сюда! Здесь у них дыра в обороне. Сюда! За мной!

Два отделения ашбалов численностью восемнадцать человек бросились на голос. Они карабкались вверх, слушая команды. Никто в них не стрелял. Они подошли уже на пятьдесят метров к явно незащищенному брустверу. Еще несколько секунд, и они ворвутся в центр периметра и все будет закончено.

— Сюда! Быстрее! Наверх! — снова прозвучал властный голос.

Если бы во всей этой суматохе боя ашбалы

обратили внимание на то, что голос звучит с легким металлическим оттенком и не совсем правильным палестинским акцентом, они бы воздержались выполнять эти команды. Но они решили, что, наверное, кто-то из командиров воспользовался мегафоном, и продолжали двигаться на голос, звучавший так близко от израильских позиций.

Ибрагим Ариф лежал на спине в небольшом окопчике за бруствером, он снова закричал в микрофон устройства громкоговорящей самолетной связи.

— БЫСТРЕЕ! ВПЕРЕД! НАВЕРХ!

Динамик громкоговорящей связи был установлен в тридцати метрах перед бруствером.

— БЫСТРЕЕ! ВПЕРЕД! СМЕРТЬ ИЗРАИЛЮ!

Арабы, бежавшие в полный рост, закричали: