Реквием ангела, исповедь демона

Неожиданно Зан сорвался с места и бросился на Катрину. Катрина метнулась за маленьким ножиком на столе, но лорд-маршал сбил её с ног, схватил в полете её падения, развернул и швырнул на стену позади наемницы.

Ударившись о каменную кладку со скоростью пули, девушка вскрикнула. На стене висели цепи с древними кандалами, врезавшимися Катрине в спину. Она обмякла и рухнула на грязный пол.

Одной рукой Зан схватил Катрину за горло, поднял и прижал к стене, а другой взял за запястье и продел руку в ржавые оковы, свезя белую кожу дочери. Катрина попыталась вырваться, но Зан крепко сжал другую руку, безжалостно растянул её и одел в оковы. Теперь Катрина была узником, как с самого начала планировал лорд-маршал.

Вывернутые сверх меры ключицы наемницы сжимали её горло и болели в плечах. Она уронила голову на грудь. Лорд-маршал отошел подальше, удовлетворенно рассматривая прикованную к стене дочь.

— Не трогай его, прошу, — взмолилась Катрина. — Я люблю его. Он для меня все. Накажи меня вместо него. Накажи меня, отец! Прошу.

— Нет! Катрина, ты не должна! — вскричал Виктор.

— Повтори, — велел Зан, подойдя к дочери.

— Накажи меня.

— Не это

.

Катрина с полминуты помолчала, потом подняла блестящие от слез глаза на отца.

— Я люблю его, — твердо сказала бессмертная.

— Любишь? — с насмешкой прошипел Зан. — В древнегреческом языке для любви существовало семь понятий. Филия, платоническая любовь к своим родным и близким. Агапе, жертвенная любовь, способная всё прощать. Строге, любовь, рожденная из дружбы. Прагма, корыстная расчетливая любовь. Людус, игра в любовь, ищущая лишь удовльствия. Эрос, влечение плоти, — голос лорда-маршала Вэллката становился всё жестче и холоднее с каждым словом и, наконец, прозвучал, как стальной лязг: — И Мания — безумие от богов, разрушающее жизни. Твоя любовь это болезнь, Катрина. И её можно лишь вырезать из тебя.

Следом произошло ужасное. Зан схватил со стола круглый молот с облупившейся ржавчиной и саданул по руке Катрины. Молот вместе с кистью наемницы тут же ушел куда-то в стену. В свете ночных лучей в воздух обильно прыснула кровь. Катрина взвыла так, как никогда прежде не кричала. Вены на её тонкой шее набухли, а Катрина всё продолжала кричать. Зан потянул молот на себя, и за ним подалось то, что некогда было прелестной женской ручкой: указательный палец был цел, средний и безымянный — потеряли ногти и сложились в неестественных направлениях ужасным образом. Верхняя фаланга среднего пальца выгнулась вверх, обнажив кость нижней фаланги. Оба пальца почему-то казались короче, чем были. Мизинец стал плоским, раздавленным и через него пролегала линия лопнувшей кожи, уходящая глубоко под кандалы. Большой палец и сама кисть были неразличимы в кровавом месиве костей и плоти.

Увидев это Элиэн убежал из подземелья, а Виктор не мог поверить ни своим глазам, ни в произошедшее, ровно как и Джаред. У Инги смешались на лице глубочайшее удивление и восхищение безжалостным могуществом лорда-маршала Вэллката.

Боль затмила сознание и забрала окружающий мир. Дыхание Катрины стало сиплым, дробленым, граничащим со скулением. Она долго смотрела в одну точку, потом повернула голову к размозженной руке.

— Господи… — прохрипела вампир, не могущая узнать своей собственной руки.

— «Господи»? Ты, наконец, вспомнила о Нем? — почти смеялся Зан. — Скажи, дочь… тебе больно? Да, должно быть очень больно. Это всё любовь, ангел. Вот, что с нами делает любовь. И если эта боль выжжет всю ересь у тебя из головы, то я сделаю тебе ещё больнее! Я упиваюсь твоими ошибками и собственными наказаниями, настолько я взбешен! Вот, что ты наделала. Ты этого добивалась? Ты об этом молила, когда просила оставить Марку жизнь?!

Катрина тяжело и часто дышала, пытаясь найти слова, пытаясь услышать хоть что-то в своей голове.

— Я же… я же твоя дочь, отец, — прошептала срывающимся голосом Катрина. Она подняла глаза к раздробленной руке, с пальцев которой текла её кровь. Она не чувствовала руки, она не чувствовала пальцев, целиком она была одной лишь болью, которая не пройдет никогда. — Я же твоя дочь…

Все, что было связанно с её отцом в её памяти, его смех, воспоминания об уроках, которые он проводил с ней в далеком прошлом, теперь были сном. Все, что было — умерло. И настоящее обратилось в смерть и боль. Боль физическую и душевную. Она посмотрела в глаза, которые когда-то любила, чувствуя, как Зан убивает её любовь к нему.

— Что же ты делаешь, — проговорила Катрина. — Что же ты делаешь с нами!

Никто ничего не мог сделать. Стоявшие за пределами камеры были потрясены и находились далеко в другом мире. А Катрина же заточена в подземном царстве одиночества. Она осознала, что ошибалась. Победы ей не одержать. Она уже повержена.

Зан не выпускал молот из руки, но и не собирался бить им снова. Он придвинул свое лицо к лицу Катрины, заглянул в её изнывающие от мучений глаза и нежно прошептал на ухо: