Реквием по любви

— Да, что угодно! Только ни это! Мариша никогда не опустилась бы до подобного! Она была самой преданной и верной женщиной, из всех известных мне! Не смей осквернять ее память подобными мыслями! Это ж надо…

— Я в состоянии сама делать выводы…

…В жизни, жене не изменял! Не после всего, что перенесла из-за меня…

…И указывать мне не надо…

…Твою мать любил, не отрицаю. Она была мне очень дорога…Очень!

…Понимаю, что вы такой важный и сильный…

…Но, жене не изменял!

Оба замолчали, не в силах перекричать друг друга. Лизавета осознала, наконец, смысл сказанных слов. Дима не ее брат! Облегчение накатило такой неимоверной волной, что поддавшись порыву, девушка ринулась в объятия Аркадия. Вцепилась в него, что было сил. Не оторвать. Ни сдвинуть.

— Спасибо!

— Ты чего это…

— Спасибо Вам! Огромное!

— За что, олененочек?

— Что, не изменяли жене. Что, не являетесь, моим отцом. Что…

Девушка изумленно отстранилась:

— Любили мою мать? И, Вы, тоже?

— Тоже?

— Совсем недавно, мне уже говорили…подобное.

Поразмыслив несколько секунд, мужчина свирепо выдавил:

— Макар!

— Да.

Мужчина помрачнел. Поднял ее стул. Мягко надавив на плечи, заставил сесть. Карпова и не сопротивлялась.

— Давай, все по порядку. Сначала меня выслушай. Потом, вопросы задавай. Хочу, чтобы ты верной информацией владела. И не выдумывала невесть что.

Сил хватило на слабый кивок.

— На зоне, я встретил человека. Великого человека. И ужасного. Кирилл Черчесов. Вор в законе, по прозвищу Черчилль. — Долгий взгляд прямо ей в глаза. — Твой отец.

Лизавета, не желая верить в эти жестокие слова, зажмурилась.

Ее отец — уголовник! Какая прелесть!

— Воспитанник детского дома. — Продолжал между тем Аркадий. — Рос там вместе с младшим братом, Борисом. Как покинули его стены, оба пошли по тропе…что, по ту сторону закона. Дела они проворачивали такие, что мороз по коже. К своим тридцати пяти годам, Кирилл подмял под себя половину России. Его боялись. Его боготворили. К нему, на поклон, даже, зажравшиеся москвичи наведывались. Москвичи! Независимые. Гордые. Не признающие правил! Прозвище свое получил, потому что великолепным стратегом был. И бизнесменом. Принципиальный, до жути. Но, справедливый. Наркоту в свои города не пускал! Пунктик у него был — за здоровый образ жизни. О нем, говорить могу сутками. Но, я отвлекся. На зоне, ко мне подошел. Шестерки ему уже доложили про меня. Решил глянуть сам, кто я таков. Подбодрил. По совести, говорит, поступил. Как мужчина! Взял под свое крыло. Меньше, чем через полгода, брат его Боря-прокурор, вытащил нас на свободу. Не побег! Выпустили. Черчилля, вообще, надолго закрыть не удавалось никогда.

— Прокурор? — Хоть и трясло Лизавету порядком, голос звучал ровно. — Я помню Бориса. Смутно. Одно, лишь, детское воспоминание, и то на кладбище. Он работал в органах?

Аркадий рассмеялся.

— Это твой дядька родной. Нет, конечно. С ментами ладил хорошо. Договаривался на раз-два. Знал, кому на лапу дать. Вот и прозвали, Борька-прокурор. Хоть и бесился из-за этого, и морды бил. Один хрен, прилепилось оно к нему.

— Ясно.

— Кирилл дал мне все. Защиту и безопасность семьи. Заработок. Большой. Стабильный. Взамен, верен был им, с Борькой, как пес! Я обязан ему многим. Позже, спустя несколько лет, в нашем окружении появился Макар. Боря его из какой-то передряги вытащил, да на ноги поставил. Он нормальным мужиком был. Надежным. Преданным.

— Что же его так изменило?

— Твоя мать…

Хриплый крик застрял в горле. Выходит, Заруцкий не врал! Ей нужна была передышка. Нужен был глоток свежего воздуха. Кислорода. Голова шла кругом. Но, мужчина продолжал.

— Десять лет, бок о бок с ними, не смотря на все трудности, пролетели быстро. Его авторитет в наших кругах становился неоспоримым. И вот, однажды, мы встретили Марину…

Чтобы скрыть дрожь в пальцах, крепко обхватила собственные плечи. В комок сжалась. Хотелось превратиться в насекомое, и забиться в ближайшую щель.