РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

То, что происходило в нашей стране в первые десятилетия Советской власти, в полной мере может быть охарактеризовано как величайший исторический эксперимент, требовавший в непредвидимых и сложнейших условиях находить правильные решения, смело идти неизведанными путями созидания новой жизни. Одним из направлений социалистического преобразования общества была борьба с пережитками прошлого, с засилием религии в быту, в представлениях трудящихся масс. Именно практическими потребностями просвещения народа, приобщения его к культуре объяснялось постоянное внимание Анатолия Васильевича Луначарского к вопросам религии и атеизма.

Становление материалистического мировоззрения Луначарского началось еще в гимназические годы. «В последних классах гимназии я сильно увлекался Спенсером и пытался создать эмульсию из Спенсера и Маркса»[4], — писал оп в автобиографических заметках. Позитивистские взгляды Герберта Спенсера представляли собой эклектическую смесь вульгарного социологизма и материализма с идеализмом. Сочинения английского ученого подкупали Луначарского образностью языка, формальной логичностью изложения, привлекала и разносторонняя эрудиция автора, и оригинальность его суждений. Они как бы «оживляли» для начинавшего философа теоретические построения Маркса, иллюстрировали их и делали более доступными. Не случайно Луначарский употребил понятие «эмульсия» для выражения сложности воздействия Спенсера и Маркса на становление его взглядов.

Преследования за революционную деятельность вынуждают Луначарского уехать за границу; там он стремится получить высшее образование. Он продолжает изучать марксизм. Встречается с крупнейшими представителями революционной мысли — В. И. Лениным и Г. В. Плехановым. Слушает лекции по естествознанию и философии в Цюрихском университете. И здесь он испытал влияние Рихарда Авенариуса, положившего начало новому этапу в развитии позитивистской философии. Последний провозглашал с субъективно–идеалистических позиций чувственный опыт единственной реальностью, в которой якобы растворяется противоположность материи и духа, физического и психического. Луначарского увлекла мнимая «материалистичность» философии эмпириокритицизма. Впоследствии он вспоминал: «В области философии я держался крепко и продолжал думать, что эмпириокритицизм является самой лучшей лестницей к твердыням, воздвигнутым Марксом»[5]

.

Не вдаваясь в подробный анализ эмпириокритических исканий Луначарского, обратим внимание на то, что они не были для него самоцелью, а служили «лестницей» к Марксу.

С увлеченностью «модными» идеалистическими учениями, а также с кризисом в партии, вызванным поражением первой русской революции, тесно связаны богостроительские искания А. В. Луначарского. На этом пути он пытался, как ему казалось, дополнить марксизм, насытить его идеалами, которые могли бы увлечь массы. «Этическая» достройка марксизма за счет религии, выведение из нее «высших человеческих потенций» как основы социального переустройства мира были той уступкой идеализму, которая субъективно представлялась Луначарскому развитием материализма и марксизма. И при этом свою «новую религию» он резко противопоставлял существующим религиозным формам. В работе «Религия и социализм», представляющей собой воинственный манифест богостроительства, можно прочитать: «В моей книге… особенно обращено внимание на христианство. Его происхождение, сущность и критика его духа во всех его превращениях занимают, может быть, больше места, чем позволила бы экономия книги при других обстоятельствах»[6]. Антирелигиозная и антицерковная направленность книги подтверждалась признанием заслуг материализма в деле разоблачения религии.

Так, в частности, Луначарский высоко оценивал роль Фейербаха и писал, что «ни один материалист не нанес религии, положительной религии и всякой вере в бога, потусторонний мир и сверхчувственное, такого вдребезги бьющего удара, как Людвиг Фейербах»[7]

. Знаменательно, что в ходе полемики с апологетами религии, считавшими ее «ферментом» революционного развития мира, Луначарский бросил весьма многозначительную фразу, свидетельствующую о сущности выстраиваемой им религии: «Если это так, то я первый заявляю, что я не религиозен, и что научно мыслящий социал–демократ не может быть религиозен»[8].

Религия понималась Луначарским как «такое мышление о мире и такое мирочувстиование, которое психологически разрешает контраст между законами жизни и законами природы», «противоречие идеала и действительности»[9]. Искажая социальную и гносеологическую природу религии, приписывая ей некую внеисторическую сущность, он рассматривал ее в качестве социального организатора.