РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Именно это вызвало резкую критику взглядов Луначарского со стороны В. И. Ленина, который в письме к А. М. Горькому писал: «…Из идеи бога убирается прочь то, что исторически и житейски в ней есть (нечисть, предрассудки, освящение темноты и забитости, с одной стороны, крепостничества и монархии, с другой), причем вместо исторической и житейской реальности в идею бога вкладывается добренькая мещанская фраза «бог = идеи будящие и организующие социальные чувства»»[10]

Богостроительство (представителями этого течения среди марксистских литераторов были также В. А. Базаров, П. С. Юшкевич, одно время к нему примыкал и А. М. Горький) объявляло своей задачей создание некой пролетарской религии без бога. В. И. Ленин, другие теоретики большевистской партии боролись против богостроительства, и на расширенной редакции газеты «Пролетарий» это течение было квалифицировано как порывающее с основами марксизма. Постепенно оно ослабело. Порвал со своими идеалистическими заблуждениями А. В. Луначарский. И хотя в некоторых из публикуемых в настоящем сборнике выступлений проскальзывают формулировки, хранящие следы былых увлечений, читатель увидит, что они не играют какой–либо существенной роли для в целом прочной марксистско–ленинской позиции автора.

Философская полемика В. И. Ленина с Луначарским была чрезвычайно острой. Однако известно, что даже в самое горячее время споров В. И. Ленин в беседе с Горьким говорил о Луначарском: «Я к нему «питаю слабость».,. Я его, знаете, люблю, отличный товарищ!»[11]

И всячески боролся за него как полезного делу революции пропагандиста материализма и марксизма.

Пройдут годы, и в октябре 1927 г. во время одного из диспутов с митрополитом Введенским Луначарский вспомнит о своих заблуждениях и скажет: «Я в моем большом труде «Религия и социализм» пытался доказать, что можно вычитать какой–то социализм в христианстве, но пришел к убеждению, что был не прав. От этих «грехов молодости» я давно отрекся, и наука, Которая пошла с тех пор далеко вперед, показала для меня исчерпывающе ясно, что этот тезис защищать нельзя».

Религиозно–идеалистические заблуждения Луначарского поучительны и для наших дней. Ведь именно на отношении марксизма к религии и на роли религии в социальной борьбе пролетариата «споткнулись» такие новейшие ревизионисты, как Роже Гароди, Эрнст Фишер, идеологи так называемой «пражской весны» и т. д. Они пытались «достроить» марксизм с помощью религии, придать социализму «человеческое лицо» и при этом извращали подлинно гуманную сущность философии пролетариата. И сколь закономерным было возвращение Луначарского на позиции марксизма и атеизма, столь же закономерным представляется сползание современных исказителей марксизма к религиозности и даже церковности. Корень этого следует усматривать в том, что при всех своих богостроительских заблуждениях Луначарский никогда субъективно не порывал с материализмом и атеизмом. Последнее обстоятельство послужило не только основой его сравнительно быстрого «выздоровления», но и нашло свое выражение в той огромной работе по атеистическому воспитанию и созданию теории научного атеизма, которую он вел в послереволюционные годы.

Октябрьская революция поставила перед победившим пролетариатом безмерное число ранее человечеству неведомых проблем. Одна из них — культурная революция — беспрецедентная в историческом планере волюционная борьба за превращение безграмотной массы трудящихся в общество носителей самой передовой социалистической культуры.

Луначарский осознавал всю глубину, масштабы и сложность этой задачи. Выступая в 1919 г. перед организаторами внешкольного образования, он говорил: «Прежде всего в России, где насчитывается громадное количество безграмотных, вырастает… огромная задача обеспечить право и обязанность каждого быть грамотным… Приятнее, конечно, — увлекаться вопросами народного театра, рисовать перспективу чудесных народных домов, но нужно об этом не только мечтать, нужно работать. Прежде всего надо спуститься и в нижний этаж… и помнить, что основная, тяжелая массовая работа — это именно работа по борьбе с безграмотностью, с самым примитивным, самым грубым невежеством»[12]. Не случайно борьба за преодоление культурной отсталости была названа Луначарским «третьим фронтом». У этого фронта было крайне мало «войск» и технических средств. В 1922 г. различные учебные заведения выпускали около тысячи учителей в год, что, по словам Луначарского, едва покрывало естественную убыль «нормально умирающих». Хочется привести весьма примечательный подсчет Луначарским «стратегических» средств: «…чтобы ребенок мог писать, ему нужно иметь одну тетрадь в 30 страниц на один год, а нам дают 15 листов на один год на одного ученика. Это еще счастливая цифра. Один карандаш дают на 60 учеников. Одно перо — на 22 ученика. Мы имеем одну чернильницу на 100 учеников»[13]. Сегодня можно только удивляться тому, как в таких условиях был совершен огромной важности социальный переворот в области культуры.