Ремарк и миражи

Раннее утро четвёртого дня этого похода выдалось на удивление тихим и тёплым, на небе не наблюдалось ни единого облачка. Только на северо-западе, возле самой линии горизонта, просматривалась узкая иссиня-черная полоска.

– Зачем ты, изверг белобрысый, разбудил меня в такую рань? – выглядывая из палатки, недовольно заныла заспанная и растрёпанная Инэс. – Даже солнышко ещё не взошло. Вот, уж, никогда не думала, что мой законный муженёк окажется таким законченным и бессердечным садистом. Недаром мне школьная закадычная подружка советовала, мол: – «Никогда, милочка, не связывайся с блондинами. Злые они, морды смазливые…». Так зачем будил-то, любимый? Что-то случилось?

– Во-первых, уже сейчас температура воздуха явно выше пятнадцати градусов, – пояснил Егор, старательно разогревая на ленивом костре вчерашнюю рисовую кашу, сдобренную мелко-нарезанными кусочками копчёной колбасы. – Во-вторых, в воздухе чётко ощущается какая-то нездоровая и подозрительная духота. В-третьих, эта угольно-чёрная полоса на северо-западе. Не зря она там, ей-ей, нарисовалась…. Следовательно, может налететь нехилая гроза. А, как учил потомственный князь Голицын, «стационарные» миражи терпеть не могут серьёзной непогоды. Мол, на время исчезают, любезно демонстрируя «настоящую» картинку.… В-четвёртых, и это главное, до третьего серьёзного водораздела остаётся, судя по нашей карте, всего ничего – порядка двенадцати-тринадцати километров. То есть, до той точки на местности, где заканчивается скучная определённость…. Если выйдем пораньше, то имеем все шансы – выбраться на искомый водораздел к полудню. А там, глядишь, и аргентинская гроза продемонстрирует всю свою природную мощь, указывая правильный путь…. Ну, убедил я тебя, капризная, изнеженная и ворчливая театральная актриса? Тогда – незамедлительно вылезай на свет Божий, справляй естественные нужды и умывайся. Позавтракаем, свернём лагерь и будем выступать. Внутренний голос мне навязчиво подсказывает, что сегодняшний день будет непростым…

А грозы так и не приключилось: угольно-чёрная полоса на северо-западе начала постепенно истончаться и нервно подрагивать, а вскоре, и вовсе, растаяла без следа.

«Зато не вымокнем», – принялся утешать добросердечный внутренний голос. – «Не расстраивайся ты так, братец. Отыщется эта Кельчуа. Обязательно отыщется. Никуда от нас не денется. Причём, без всяких природных катаклизмов…».

В начале первого дня они, обогнув крохотное горное озеро, наполненное до самых краёв изумрудно-зелёной водой, вышли на дугообразную седловину солидного водораздела.

– Вот, так сюрпризище! Просто обалдеть и не встать! – махнув рукой направо, восторженно выдохнула шедшая первой Инни. – Красотища неописуемая…

Роберт, подгоняя неторопливых мулов, выбрался на край седловины в нескольких метрах от жены и, не находя нужных слов, лишь восхищённо покачал головой.

Изысканная картина, открывшаяся их любопытным взглядам, завораживала. От гребня горного хребта, на котором в тот момент находились путники, к предгорьям спускались четыре извилистые лощины, заросшие невысокими кустами боярышника и дикого орешника. И правая, самая широкая из них, плавно «вливалась» в плоские бесконечные равнины, на которых беззаботно паслись – многочисленными тёмными и буро-пёстрыми точками – неисчислимые стада неизвестных животных. Вблизи предгорий равнины были светло-светло-зелёными, но – по мере удаления от хребта – их цвет постепенно менялся, превращаясь из зелёного в светло-серый, а из серого – в нежно-сиреневый. Линия же горизонта была скрыта плотной, небесно-голубой туманной дымкой.

– Что это такое? – зачарованно, почти не дыша, спросила Инэс. – Как называется данное чудо?

– Наверное, знаменитые чилийские льяносы, – предположил Роберт. – Их ещё иногда называют – «голубой пампой». Земной Эдем – для крупнорогатого скота и прочих парнокопытных животных. Но…

– В чём дело?

– Я не думал, что до чилийской границы – так близко…. Может, это они и есть, «стационарные» миражи, про которые нам толковал многоуважаемый дон Василий? Мол: – «В этом случае у конкретного предмета может быть как истинное, так и мнимое «изображение». Причём, это «мнимое изображение» может быть удалено от «истинного» на многие сотни и даже тысячи километров…». Можно смело предположить, что сейчас мы с тобой наблюдаем не сами чилийские льяносы, а только их «мнимое изображение», перенесённое сюда на «энное» количество километров, благодаря причудливому преломлению и отражению солнечных лучей…. Линия горизонта, опять же, скрыта за плотной, небесно-голубой туманной дымкой. Всё, как говорится, одно к одному. Так-с, подожди, только бинокль достану из походного планшета…

– А за этими «мнимыми льяносами» и скрывается легендарная крепость Кельчуа? – оживилась Инни.

– Было бы неплохо.

– И что мы предпримем?

– Будем спускаться к льяносам, – отведя бинокль от глаз, решил Роберт. – Понимаешь, тут такое дело. Когда к миражу подходишь достаточно близко, то он исчезает-пропадает.

– Сразу – исчезает? Был – и пропал?

– Нет, конечно же. Сперва конкретный мираж – по мере приближения к нему – начинает слегка подрагивать. Потом становится полупрозрачным. И, в конечном итоге, «испаряется»…. Всё понятно? Тогда – за мной…