Ремарк и оригами

«Скромно — сугубо вследствие скорбного характера предстоящего мероприятия», — мысленно ухмыльнулся Роберт. — «А так-то они развернулись бы — по полной программе. Местные богатеи, как-никак. Таких хлебом не корми, только дай поучаствовать в очередной «ярмарке тщеславия». Напялили, понимаешь, неброскую тёмную одежду, а золотые кольца и перстни, украшенные нехилыми брильянтами и прочими самоцветами, так с пальцев и не сняли. Впрочем, как и аналогичные серьги из дамских ушей…. И все эти люди являлись клиентами и клиентками умершего «психушного» доктора? Похоже, что большие деньги, отнюдь, не способствуют крепкому психическому здоровью…. А ещё здесь, как выясняется, не принято стесняться своей причастности к психическим расстройствам. Более того, эту «причастность» даже модно выставлять на всеобщее обозрение. Мол: — «Я настолько богат (или же богата), что потихоньку схожу от всего этого богатства с ума. Завидуйте, люди…». Чудаки и чудачки, право слово…».

Солидные господа и дамы, покинув не менее солидные автомобили, начали активно «кучковаться» и заинтересованно общаться между собой, переходя — время от времени — от одной «кучки» к другой.

«Круговорот богатых психов в австралийской природе», — подумалось. — «Сплошные потенциальные маньяки и маньячки. А также их близкие родственники, являющиеся, как раз, потенциальными жертвами. Жизненная диалектика, как любит выражаться наша Танго…».

Он достал из внутреннего кармана пиджака профессиональный японский диктофон и, включив его, принялся методично надиктовывать на плёнку всё подряд: номера и марки машин, имена и фамилии знакомых ему мужчин и женщин, а также прочие подмеченные мелочи и странности.

Раздался негромкий щелчок, приоткрылась автомобильная дверка, и на переднее пассажирское сиденье грациозно опустилась Танго.

— Как дела? — не выключая диктофон, поинтересовался Роберт.

— Просто замечательно, — объявила напарница. — А ещё и очень удачно. Переговорила с тутошними казаками и всё-всё узнала — про деревню Алексеевку и, понятное дело, про её жителей-обитателей. Даже разжилась номером мобильного телефона «алексеевского» деревенского старосты. После завершения похорон обязательно созвонюсь с ним и договорюсь — о нашем завтрашнем визите…. Смотри-ка ты, — ткнула указательным пальчиком в лобовое стекло. — Тебе, Ремарк, эта машина — случаем — не знакома?

За ярко-красным «Феррари» уверенно припарковался приземистый чёрный «Мерседес» с затемнёнными стёклами, и из него выбралась тоненькая светловолосая женщина в коротеньком тёмно-тёмно-синем платье и в туфлях того же цвета на высоченных «шпильках». Блондинка, приветственно помахав кому-то правой рукой и элегантно покачивая узкими стройными бёдрами, направилась к ближайшей «кучке» участников похоронного мероприятия.

— Трудно сказать, — пожал плечами Роберт. — Вообще-то, точно такая же служебная машина есть у Питера Модильяни. И царапина на капоте — аналогичная. Только номера другие.

— Номера временно поменяли, не вопрос. Более того, сам Модильяни, наверняка, сейчас и находится, прячась за затемнёнными автомобильными стёклами, на водительском месте. Вруном он отказался, мол: — «Никогда не был знаком с главным врачом психиатрической клиники…». Ага. Ещё как был…

— Я уже догадался об этом.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Танго. — Исходя из чего, догадался? И когда?

— Во время нашей предпоследней встречи в служебном кабинете господина Прокурора штата. Я тогда подробно доложил — о результатах нашего визита в клинику. Не забыл, конечно же, упомянуть и о месте рождения «психушного» доктора. Вот, после этого Питер Модильяни и заявил, мол: — «Я тоже родом из Триеста, но с Висконти знаком не был, так как родился в бедной семье. А он же, наоборот, является потомственным итальянским аристократом. Вон, даже все стены в кабинете Сильвио завешаны дорогущими антикварными картинами…». Но я-то ничего про картины не говорил! Понимаешь? Значит, господин Прокурор штата ещё до этого нашего разговора лично побывал в кабинете доктора Висконти…. Железная логика?

— Железней не бывает. Молодец, старший инспектор…. Я же пошла другим, насквозь женским путём. То бишь, плотно пообщалась с двумя сотрудницами Прокуратуры «бальзаковского» возраста, обожающими сплетничать и «перемывать косточки» начальству. Выяснилось, что Питер Модильяни (якобы примерный семьянин), уже почти два года состоит в любовной связи с некой Моникой Вермблум — богатой наследницей крупного розничного бизнеса. Только, как выразились мои информированные собеседницы: — «У этой смазливой девицы «крыша слегка съехала». Постоянно лечится, меняя известные психиатрические клиники, от нервных срывов и хронических депрессий…». Из прокурорского «Мерседеса» — полторы минуты назад — Моника, как раз, и вышла. Я с её фотографиями в Интернете ознакомилась.

— Это что же у нас получается? — засомневался Роберт. — Прокурор штата Новый Южный Уэльс настоял на открытии «журавлиного» дела совсем не из-за «соображений высокой политики»?