Ренуар. Частная жизнь

«Белокурую купальщицу» Ренуар продал видному парижскому ювелиру Анри Веверу, написав на полотне: «Месье А. Веверу / Ренуар. 81». Он отправил свои работы в Париж и поручил Берару заявить их на Салон 1882 года. Для выставки Ренуар отобрал две работы: «Белокурую купальщицу» и «Портрет мадемуазель Ивонны Гримпрель»[470]. То, что комиссия отвергла «Купальщицу», но приняла портрет маленькой девочки, выглядит довольно странно. Ренуару наверняка было очень обидно, что первая же его работа в стиле классического импрессионизма была отвергнута. Однако весной 1882 года Дюран-Рюэль предложил ему написать новый вариант той же обнаженной фигуры, который впоследствии продал Полю Галлимару. На второй картине тело обнаженной очерчено еще четче[471]

. Заказав второй вариант, Дюран-Рюэль подстегнул Ренуара двигаться в этом новом направлении. Вторая «Белокурая купальщица» оказалась даже еще более классической и монументальной, а тело на этом полотне еще отчетливее отделено от фона.

Поскольку новый классический импрессионизм родился из поиска тех свойств, которые Ренуар усматривал у Сезанна, нет ничего удивительного в том, что, вернувшись во Францию, Ренуар прежде всего посетил своего коллегу. 23 января 1882 года он пишет агенту: «Случайно встретил Сезанна, мы собираемся поработать вместе. Недели через две счастлив буду пожать Вам руку»[472]. Ренуар собирался вернуться в Париж не позднее 7 февраля. Хотя Сезанн каждый вечер ужинал у своих родителей в Экс-ан-Провансе, жил он поблизости, в Эстаке, со своей тайной возлюбленной Гортензией Фике и их девятилетним сыном Полем Сезанном-младшим. Зная про семейную ситуацию Сезанна, Ренуар без колебаний привез к нему Алину. Они тоже обосновались в Эстаке, в отеле «Бэн», известном также как «Мэзон мистраль».

Художники работали бок о бок: Сезанн писал «Овраг рядом с Эстаком», а Ренуар – «Скалистые утесы в Эстаке», подписанные «Ренуар. 82»[473]

. Новая для Ренуара масштабная композиция, четко очерченные вершины гор и параллельные линии в пейзаже явно вдохновлены приемами, которые тогда использовал Сезанн, а также уроками фресок Рафаэля и помпейских художников. Ренуар был так восхищен работами Сезанна, что, уезжая из Эстака, прихватил несколько выброшенных Сезанном рисунков и забыл несколько своих законченных работ. Через год, в марте 1883 года, он написал Сезанну и попросил прислать ему эти картины – он хотел представить их на выставке, которую Дюран-Рюэль планировал провести в апреле[474]. Много лет спустя Ренуар признался: «У меня есть несколько его [Сезанна] набросков, которые я нашел среди скал в Эстаке, где он работал. Они прекрасны, но он был так увлечен другими, еще лучшими, с которых собирался писать, что про эти забыл или, едва закончив, выбросил их»[475]

.

14 февраля 1882 года Сезанн собирался в Париж. Ренуар же, который изначально намеревался вернуться в столицу неделей раньше, остался в Эстаке – он был тяжело болен. Дюран-Рюэлю он написал, что уже восемь дней лежит в постели с «тяжелейшим гриппом»[476]. Состояние его все ухудшалось, и примерно 19 февраля он отправил Дюран-Рюэлю еще одно письмо: «Не могу работать из-за пневмонии»[477]

. 24 февраля Писсарро сообщил об этом Моне («Ренуар тяжело заболел в Эстаке»)[478]. В тот же день к брату приехал Эдмон Ренуар. Сезанн, обычно отрешенный от бытовых дел, тоже встревожился – 2 марта Ренуар написал Шоке: «Сезанн необычайно добр ко мне… Хочет перенести ко мне все из своего дома… поскольку сам возвращается в Париж»[479].

Болезнь стала лишь одной из проблем, обрушившихся на Ренуара. 19 января 1882 года, примерно тогда, когда они с Алиной уехали из Неаполя во Францию, рухнул крупнейший французский банк «Юнион женераль» и обвалился парижский фондовый рынок. Этот обвал вызвал депрессию, которая растянулась на пять-шесть лет и привела к финансовым проблемам как у агента Ренуара, так и у всех художников. В этой связи Ренуара очень волновал вопрос продажи его работ. Эти тревоги оформились, когда он серьезно заболел, а его старые друзья-импрессионисты начали настойчиво уговаривать его поучаствовать в новой совместной выставке, – теперь они называли себя «независимыми художниками». Через два дня после сообщения о пневмонии Ренуар отправил Дюран-Рюэлю еще одно письмо – он явно раздражен и полагает, что участие в этой совместной выставке положит конец его успешной карьере модного портретиста. Сильнее всего он возражал против определения художников как «независимых» и против участия в выставке Гогена, которого воспринимали крайне неоднозначно; другое его возражение состояло в том, что, по его мнению, присоединившись к группе в марте, он потеряет право выставляться в мае-июне на Салоне 1882 года.