Читаем Реплики в сборе: Литературные пародии полностью

* * *

Москва за окнами гудела,Слегка устав к исходу дня.А ты задумчиво сиделаИ все глядела на меня.Не мысля вслух, не вспоминая,И я, представь себе, сидел.И на тебя, моя родная,Еще задумчивей глядел.

* * *

На проспекте босоножки,Миллионы их в толпе.А какие ушки, ножки,Губки, зубки и т. п.И дымится папироскаПолтора часа спустя…И от лифчика полоска,А сама — совсем дитя.

* * *

Всю жизнь пишу стихи,Поэтом стал московским.Должно быть, неплохи —Отмечены Твардовским.Кто пишет на века,Того не сразу видно.Точь-в-точь как я пока…Но все-таки обидно.

Ода всякой всячине

«Все едино?» Нет, не все едино:Пламя, например, отнюдь не льдина…Все едино? Нет, не все едино:Детский самокат не гильотина.Все едино? Нет, не все едино.Волк не голубь. Жаба не сардина.Новелла МатвееваВсе едино? Нет, не все едино:
Хорь не корь. Конец не середина.Семга не сапог. Балет не драма.Кобзев не Кобзон. Валет не дама.Все едино? Нет, не все едино:Соль не соло. Утка не Ундина.Хвост не хобот. Басня не новелла.И Новелла, например, не Белла.Все едино? Нет, не все едино:Бутерброд с икрой не Буратиио.Где-то я об этом говорила:Сок не сук. Горилка не горилла.Все едино? Нет, не все едино.И ночной сосуд не концертино.Кот не повар. Чепчик не чернила.Что и с чем еще я не сравнила?Все едино? Нет, не все едино.Мне сказали: что за чертовщина?Шпроты в масле не ребенок в люльке
Быть поэтом — не играть в бирюльки.

Родня

(Борис Слуцкий)

Мой дядя двоюродный был богпо части починивания сапог.А дедушка, сморщенный, словно трюфельмаг по изготовлению дамских туфель.Не дворяне и не пирожники —в моей родословной были сапожникидовольно-таки высокого класса.Обуви ими наделана масса.Ее бы хватило обуть СП,Союз композиторов и т. п.Забывать свою родню не годится,и я до сих пор не устал гордиться,что каждый мой небольшой успехобсуждал не литературный цех,а мастера каблуков и подметок,
не считая двоюродных теток.Они собирались обычно в среду,чаще к ужину, реже к обедуи рассуждали весьма отменно.Все говорили одновременно.И я с тех пор за собой замечаю:чуть что нацарапаю — к ним спешу.Не люблю говорить: «пишу».Предпочитаю сказать — «тачаю».

Грустный вечер

Детских лет моих подружка,Где тропы висит клинок,Мчит Шалушка, мчит Шалушка………………Счет годам ведут кукушки,И, достав рукой до дна,Пью с ладони, как из кружки.Алим Кешоков
Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Хмель
Хмель

Роман «Хмель» – первая часть знаменитой трилогии «Сказания о людях тайги», прославившей имя русского советского писателя Алексея Черкасова. Созданию романа предшествовала удивительная история: загадочное письмо, полученное Черкасовым в 1941 г., «написанное с буквой ять, с фитой, ижицей, прямым, окаменелым почерком», послужило поводом для знакомства с лично видевшей Наполеона 136-летней бабушкой Ефимией. Ее рассказы легли в основу сюжета первой книги «Сказаний».В глубине Сибири обосновалась старообрядческая община старца Филарета, куда волею случая попадает мичман Лопарев – бежавший с каторги участник восстания декабристов. В общине царят суровые законы, и жизнь здесь по плечу лишь сильным духом…Годы идут, сменяются поколения, и вот уже на фоне исторических катаклизмов начала XX в. проживают свои судьбы потомки героев первой части романа. Унаследовав фамильные черты, многие из них утратили память рода…

Алексей Тимофеевич Черкасов , Николай Алексеевич Ивеншев

Проза / Историческая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза