Читаем Реплики в сборе: Литературные пародии полностью

Наша ветхая саклюшкаИ печальна и темна.Где же ты, моя Шалушка,Или выпита до дна?Колыбельная речушка,Или высохла она?Выпью с горя; где же кружка?Здесь, в Литфонде, у окна.Я живу, поэт московский,Кабарде любовь храня.Только жаль, что друг КозловскийПереводит так меня.Перевод читатель кроет,
Головой в сердцах крутя.То как зверь он вдруг завоет,То заплачет, как дитя…

Перегрев в Пицунде

И снова бью стекло в замызганном кафе.И снова хлещет кровь из ровного пореза.И совесть, как палач, на аутодафеведет, пока жива, до полного пареза.Виктор ШироковВ Пицунде наяву я вижу странный сон,я вижу наяву то господа, то черта.Я весь кровоточу, и доктор Кацнельсондоказывает мне безнравственность аборта.Непросто сочинить пугающий стишок,
но тайна жутких строк мне с юности знакома.На аутодафе закономерен шок,а проще говоря — отключка или кома.Что ни строка — удар и до кости порез.Поэзия, увы, ты вся — езда в больницу.А то еще мигрень, истерика, парез,а иногда понос на целую страницу.Читатели мои! Все это — чушь и дичь,я просто ваш палач с рассвета до захода.Не важно, что у вас столбняк и паралич,меня читайте до летального исхода!

Поэт и табурет

Что думал, как настроен был поэт,
Как он встречал закаты и рассветы,Навряд ли объяснит нам табурет,Или чернильница, или штиблеты.Лев ОзеровПозвольте вам представиться: штиблет.Хозяин мой во мне ходил по свету.Мне табурет сказал, что он поэт,Но вряд ли можно верить табурету.Для табурета, в общем, все равны,Он в смысле кругозора ограничен,Людей он знает с худшей стороны,Поэтому и столь пессимистичен.Хозяин мой во мне встречал рассвет,По лужам шел по случаю ненастья,
И вдруг зарифмовал «рассвет» — «штиблет»,Признаться, я был вне себя от счастья!Нет, все же он действительно поэт,Как не воздать бесценному шедевру!Поэта угадал в нем табуретПо одному седалищному нерву!

На коне

Я люблю приезжать в этот город,И бродить, и ходить не спеша.Снова скачет надменно и гордоВсадник бронзовый мимо меня.А в Большом Драматическом горькоПлачет Лебедев в роли коня.Марк Лисянский
Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Хмель
Хмель

Роман «Хмель» – первая часть знаменитой трилогии «Сказания о людях тайги», прославившей имя русского советского писателя Алексея Черкасова. Созданию романа предшествовала удивительная история: загадочное письмо, полученное Черкасовым в 1941 г., «написанное с буквой ять, с фитой, ижицей, прямым, окаменелым почерком», послужило поводом для знакомства с лично видевшей Наполеона 136-летней бабушкой Ефимией. Ее рассказы легли в основу сюжета первой книги «Сказаний».В глубине Сибири обосновалась старообрядческая община старца Филарета, куда волею случая попадает мичман Лопарев – бежавший с каторги участник восстания декабристов. В общине царят суровые законы, и жизнь здесь по плечу лишь сильным духом…Годы идут, сменяются поколения, и вот уже на фоне исторических катаклизмов начала XX в. проживают свои судьбы потомки героев первой части романа. Унаследовав фамильные черты, многие из них утратили память рода…

Алексей Тимофеевич Черкасов , Николай Алексеевич Ивеншев

Проза / Историческая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза