Репортаж без микрофона

Каждый режиссер и каждый тренер работает как умеет и как ему хочется. Не позволю себе лезть с ненужными советами, поучать кого бы то ни было. Я просто подчеркиваю то, что приходилось видеть и чувствовать самому. Возможно, мои рассуждения легко уязвимы и опровергнуть их для кого-то и не составит большого труда. И тем не менее я твердо убежден, что режиссер заканчивается тогда, когда он решит, что театр у него в голове. Никогда не превратится артист в мрамор или глину, из которой скульптор лепит свои изваяния, иными словами, в безмолвную, холодную, саму по себе ничего не выражающую фактуру, лишь в руках мастера становящуюся теплой и выразительной. Утверждающим обратное режиссерам надо было стать живописцами, скульпторами, архитекторами, композиторами и сотворять чудо искусства на холсте, в бронзе, в камне, в мире звуков и мелодий. А если непременно режиссура – извольте овладеть искусством рисованного или кукольного фильма – вот вам и карты в руки – ставьте себе и людям на радость. Заставил же всех нас заплакать Дисней в своем поразительном «Бемби» и хохотать до упаду в бесконечной серии с Микки Маусом. А потому как режиссеру театра приходится работать не с холстом, камнем или абстрактной мелодией, а с живым человеком, тоже творцом, с которым он навсегда «скован одной цепью», вне зависимости от того, кто первичен и кто вторичен, они должны быть соавторами, сподвижниками, единомышленниками – другого не дано. Преступив эту черту, превзойдя свои полномочия, режиссер сам же, как скорпион, смертельно жалит себя.

В футболе все выглядит примерно так же. Когда у тренера затуманиваются мозги и успехи придают ему не уверенность, а самоуверенность, и когда он решает, что футбол и команда у него в голове, – можно закрывать занавес. Нет, господа, футбол все-таки в ногах футболиста, а не в голове у вас. Потому он так и называется: «фут» – «нога», «бол» – «мяч». В начале XX века в России именно так говорили и писали – «ножной мяч».

Легко работается и режиссерам, и тренерам в первые годы. Все сплочены, заряжены единым зарядом, единой верой и стремлением к единой цели. Все ново, все интересно, аж дух захватывает. Но со временем новизна постепенно переходит в обыденность, появляются скука, неудовлетворенность, озлобленность. Надо обладать железной волей и редкостным талантом, чтобы выстоять, преодолеть застой, мертвую точку, найти в себе силы изменить устаревшие методы работы и снова двинуться вперед. Большинству это не удается, и потому зачастую начинается режиссерско-тренерская чехарда. Несколько лет работы в театре или спорте, затем – смена декорации. Режиссеры и тренеры уходят в другие театры и команды, там их хватает на несколько сезонов. После завершения очередного периода они идут дальше.

Конечно же, есть противоположные примеры, когда творец находит силы и возможности изменить, обновить все на старом месте работы, почти с тем же составом. Но такие примеры редки. Людей, которые смело пересматривают пройденное, отвергают ими же в прошлом насажденное и находят новые методы, очень мало.

Не уставал искать новое Константин Сергеевич Станиславский. Уже создав свою «систему», он все время, до самой старости, был в поисках. Появлялись «сквозные действия», «сверхзадача», «зоны молчания», «действенные анализы» – и так без конца. Он знал: не жить театру малыми стимулами, легкими кислородными подушками – и извлекал кислород из природы, из жизни.

А пример Георгия Александровича Товстоногова? Сколько раз его «хоронили», предсказывая неизбежный тупик – и режиссеру, и БДТ в целом. Он же с бесовским азартом и присущим ему остервенением искал и находил новые пути развития театра. Когда же кулуарный шепот перерос в громкие заявления о том, что товстоноговская режиссура – это прекрасный, но все-таки вчерашний день театра, он выдал такую современную по тем временам «Историю лошади» по толстовскому «Холстомеру», что всех заставил по-новому отмерять расстояние между вчерашним, сегодняшним и завтрашним театром…

Напоследок еще раз вернусь к тому, с кого начал эту часть книги, – к Давиду Кипиани, о котором уже создана довольно увесистая спортивная литература, снято два фильма, написано несколько стихотворений и загадочный уход которого стал притчей во языцех. В 18-летнем возрасте его отчислили из тбилисского «Динамо» мудрецы-селекционеры как бесперспективного и вспомнили о нем, уже когда парню пошел 21-й год.

Вот об такой, порой незавидной, участи людей из категории «не такие, как все» хотелось рассказать в этой главе.

Слова просит защита