Решения принимались на земле

Насчет моего предшественника, у которого я должен был принять отдел, комбриг заметил, что полковник Степанов хороший специалист, но стар, ему трудно отказаться от некоторых теоретических истин, а война требует инициативы, творчества, маневренности. Пусть едет в Тбилиси, там для него найдется подходящее дело. Заместителя Степанова, подполковника Вайсмана, несколько медлительного по натуре, хотя и знающего штабную работу, комбриг решил назначить начальником штаба 132-й бомбардировочной дивизии.

Времени на «привыкание» к новой должности не было. Требовалось сразу браться за дело. Начал с того, что весь личный состав отдела разделил на две группы: одна работает, другая отдыхает. Новшество понравилось. Люди стали трудиться с большим напряжением сил.

Мне быстро удалось наладить деловые взаимоотношения с начальником оперативного управления штаба фронта В. Н. Разуваевым и его заместителем Н. О. Павловским, договориться о порядке получения задач для фронтовой авиации на каждый очередной день с таким расчетом, что бы командиры дивизий и полков при подготовке летного состава имели возможность не просто отдать тот или иной боевой приказ, но и осмыслить выполнение задачи, принимать всесторонне продуманные решения.

Вместе с начальниками штабов ВВС 51-й и 44-й армий Ф. И. Качевым и А. Ф. Сопильником мы приняли необходимые меры, чтобы засветло уточнять с командованием наземных войск те цели на поле боя, по которым на следующий день авиации предстояло наносить бомбовые и штурмовые удары, а также своевременно решать вопросы прикрытия наземных поиск, сопровождения бомбардировщиков и штурмовиков истребителями.

Конечно, на все это потребовалось время, и не один день, но было достигнуто главное, найдены пути и возможности более тесного взаимодействия авиации с наземными войсками, использования концентрированных ударов по врагу с воздуха в интересах стрелковых, артиллерийских, танковых, инженерно-саперных частей и соединений. Хотя война продолжалась уже десятый месяц, для ВВС Крымского фронта зима 1942 года была, по существу, лишь началом боевых действий в широком плане.

Все мы не без волнения ждали нового командующего ВВС фронта. Для меня, новичка в должности начальника оперативного отдела, встреча и разговор с высоким начальством представлялись трудным экзаменом, который, естественно, хотелось выдержать.

Фамилия нового командующего авиацией фронта была уже известна: генерал-майор авиации Евгений Макарович Николаенко, участник воздушных боев на Хасане, участник войны с финнами, повоевал уже и на Западном направлении. За день до прилета генерала комбриг Савельев предупредил меня:

— Готовьтесь к докладу командующему об обстановке на фронте. И чтобы все было как подобает. Слышал, что генерал Николаенко не любит незнаек.

Всю ночь я просидел за подготовкой доклада. Старался, чтобы доклад был полным, обстоятельным, чтобы имелись под рукой материалы по всем вопросам, которые могли за интересовать командующего. Мне помогали работники оперативного и разведывательного отделов, главный штурман М. Н. Галимов, главный инженер А. Г. Руденко, начальник связи С. А. Лебедев, командиры службы тыла и аэродромной службы.

Было немного страшновато — как бы не сплоховать перед генералом. Ведь мне впервые приходилось мыслить категориями авиации целого фронта.

В кабинет командующего я пришел точно в назначенное время. Только переступил порог, как посыпались вопросы. Их задавал поднявшийся из-за стола широкоплечий, чуть выше среднего роста генерал с небольшим шрамом у правого глаза, вероятно результатом ранения. Голос твердый, с едва заметным белорусским акцентом. На кителе кроме Золотой Звезды Героя несколько боевых орденов.

Я попросил разрешения ответить на заданные командующим вопросы в ходе доклада. Он согласился, слегка прищурив глаза, сказал:

— Хотите танцевать от почки, боитесь сбиться. Ну что ж, докладывайте по «академической» схеме.

От краткого сообщения о наземной обстановке, которая характеризовалась тем, что на Ак-Монайском перешейке противник имел жесткую четырехполосную оборону и что наши войска в результате четырехсуточных боев не смогли прорвать ее, я сразу же перешел к анализу сил гитлеровской авиации. Командующий нетерпеливо прервал меня вопросом:

— Давайте короче. Где базируется немецкая авиация, какова ее численность?

Вопрос был не самый трудный. Ответил на него коротко. Самолеты врага располагались в основном на аэродромах в Сарабузе, Симферополе и Саках. По материалам фоторазведки, там базировалось до 70 бомбардировщиков и примерно 40 истребителей. Кроме того, противник использовал для нанесения ударов по нашим аэродромам и для срыва снабжения войск Крымского фронта через Керченский пролив авиацию, базирующуюся на аэродромах Мариуполя, Херсона и Кировограда. Там было до 30 бомбардировщиков типа «юнкерс» и примерно 70 бомбардировщиков других типов.

— А чем богаты наши войска? — снова задал вопрос Николаенко. Названная мною общая цифра — 581 самолет — явно обрадовала командующего.