Решения принимались на земле

«Бой» со снегом продолжался в течение двадцати с лишним часов. Инженер оказался прекрасным организатором работы, умело использовал для очистки аэродрома всю, к сожалению, не очень богатую технику: волокуши, угольники, другие приспособления. И к полудню 27 декабря аэродром, Тамани смог принять первые летные эшелоны дивизии. Командиры полков и летный состав сразу же приступили к подготовке карт, изучению района боевых действий, сигналов связи с наземными войсками, полученных мною в штабе ВВС 51-й армии у генерала Е. М. Белецкого. Хотя на земле все еще продолжалась пурга при 20-градусном морозе, ждать было нельзя. Пехотинцам и морякам, захватившим плацдармы на Керченском полуострове, требовалась немедленная поддержка с воздуха. И вот на рассвете 28 декабря «Чайки» 347-го авиаполка эскадрилья за эскадрильей вылетели в район мыса Зюк и мыса Хрони, где высадившиеся на крымскую землю наши пехотинцы и моряки вели ожесточенные бои за расширение захваченных плацдармов. Для участия в первых боях были представлены самые опытные, самые подготовленные летчики. Боевыми дей- ствиями в воздухе управлял лично командир полка Анатолий Степанович Кравченко. Отличный знаток тактики воздушного боя, он вместе с тем прекрасно разбирался в обстановке на земле. Ведомые им пилоты уверенно, мастерски метко поражали пулеметным огнем скопления гитлеровской пехоты, уничтожали бомбовым ударом артиллерийские и минометные батареи, пулеметные расчеты противника. В один из перерывов между боевыми вылетами, во время дозаправки самолетов, Анатолий Степанович откровенно признался мне, что поначалу тревожился за летчиков — не дрогнули бы, поскольку многие из них впервые пересекали линию фронта, впервые подвергались обстрелу вражеской зенитной артиллерии. Но тревога оказалась напрасной. Всеми летчиками полка владело одно, главное чувство — беспощадно бить ненавистного врага, помогая наземным войскам очищать родную землю от немецко-фашистских оккупантов.

А в районе Керчи дрались с врагом летчики 268-го авиаполка под командованием Василия Яковлевича Кудряшова. Следуя примеру своего командира, летчики полка умело и эффективно использовали в борьбе с вражеской пехотой, танками и артиллерией реактивные снаряды, вели меткий огонь по гитлеровцам из пулеметов и пушек. На ничью кудряшовцы теперь уже не соглашались — в любых условиях стремились вырвать у врага победу. А делать это было не легко, так как немецко-фашистская авиация по-прежнему господствовала в воздухе.

Вечером командир дивизии майор И. И. Иванов объявил:

— Командующий пятьдесят первой армией генерал Львов доволен действиями наших летчиков. Просил продолжать драться так же смело, решительно и завтра.

— А может быть, завтра лучше, чем сегодня? — вмешался военком П. И. Жемчугов.

И, развивая свою мысль, комиссар предложил смелее подключать к боевым вылетам молодых летчиков, которые, по мнению Жемчугова, при умелом руководстве могли драться с врагом нисколько не хуже, чем более опытные бойцы. А главное — желали драться, всем сердцем рвались в бой.

В ночь на 30 декабря под натиском советских десантных войск немцы вынуждены были оставить Керчь. Боясь оказаться в котле, они стали поспешно отходить на запад. Преследуя отступавших гитлеровцев, летчики дивизии продолжали наносить по ним ощутимые удары.

В тот же день последовал тревожный звонок из Краснодара. Звонил комбриг С. А. Лаврик. От имени командующего ВВС Закавказского фронта генерала Н. Э. Глушенкова он потребовал немедленно оказать помощь Нанейшвили, нашему бывшему комдиву.

— Так он же остался в Кутаиси, — выслушав распоряжение, ответил Лаврику майор Иванов.

Однако имевшиеся у нас сведения о генерале В. В. Нанейшвили явно устарели. Как пояснил Лаврик, бывший комдив уже утвержден в должности командующего ВВС 44-й армии, десанты которой пересекли Черное море и высадились в районе Феодосии. Там же находился и В. В. Нанейшвили, но без авиации: приданные армии авиационные части, по словам комбрига, застряли и снегу южнее Новороссийска.

Прежде чем приступить к выполнению нового боевого задания, мы промерили по карте расстояние от Тамани до Феодосии.

— Наши самолеты могут находиться над Феодосией только шесть-семь минут. На большее время не хватит горючего, — доложил я примерную прикидку.

— Маловато, — процедил сквозь зубы комдив. — А все-таки помочь десанту сорок четвертой надо. Как думаешь, комиссар? — обратился он к Жемчугову.

— Будем помогать. С первой группой в Феодосию полечу я, — твердо сказал Петр Николаевич.

Майор Иванов связался по телефону с командующим ВВС фронта генералом Глушенковым, которого хорошо знал по совместной службе в управлении военного округа в Тбилиси. Генерал подтвердил переданное ранее комбригом Лавриком приказание о помощи 44-й армии, но вести первую группу самолетов на Феодосию военкому дивизии Жемчугову запретил: дескать, у него и без того много забот.

— А где же наша фронтовая авиация? — спросил у Глушенкова комдив. — Ей же сподручней оказать помощь частям сорок четвертой армии.