Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)

Георгий молча кивнул, задумчиво глядя в темные воды пролива.

– Ну так вот, – продолжал Борис, – вся штука, брат, в том, что, когда микадо проходил с личной инспекцией по храмам, нам и вправду удалось подмешать ему в питье легкий наркотик, галлюциноген. Но сознание бедняга не терял, просто лег поспать, и сны ему снились ох какие, хм… яркие, ну ты понимаешь, – он с ехидцей посмотрел на брата, – мы тем временем подыскали подходящую беременную девушку из племени айнов и сделали ее служительницей храма. У нее японские власти мужа казнили, так что она как услышала, что ее сын станет одержимым ками и отомстит императору, так дальше ее уговаривать не пришлось. А дальше ты знаешь – планировались весь этот цирк с приручением медведя в Александровске, который нам должен был организовать шаман, подкупленный на казенный счет, великое пророчество и прочее волшебство, – Борис ухмыльнулся. – А почетным зрителем на этом спектакле должен был стать тот самый Ямагата Хама из японской тайной разведки. С его склонностью к мистике номер с мальчонкой должен был поразить его до глубины души. Недаром маленького стервеца семь лет готовили, держали, как козырь в рукаве. Агенты Чугун и Влас должны были все организовать, но… – Он звонко, с излишним усердием выколотил трубку о фальшборт.

– Но потом все пошло наперекосяк, – Георгий отвлекся от созерцания унылой береговой линии и обернулся к брату. – Японцы пронюхали насчет мальчика и устроили на него настоящую охоту, за обещанную награду его искали и каторжные и вольные. Причем один из японцев хотел его выкрасть, а второй – убить, чтобы тот не сказал того, чего не надо. Агенты, чтобы спасти подопечного, решили бежать в тайгу. Только не учли один очень важный фактор. – Борис вопросительно поднял брови. – Любовь.

Родин взял паузу и стал прохаживаться по шаткой палубе парохода, заложив руки за спину. Борис слушал его теперь с огромным интересом. Наконец, словно отогнав надоедливую неприятную мысль, Георгий продолжил:

– Асенька Оболонская очень любила своего сынишку, оставленного на материке, этим и воспользовались японцы – посулили ей деньги, титул в Японии, и главное, возвращение сына, если она передаст им Кинтаро. Она ходила к нему каждый день и постепенно внушила, что агенты хотят его убить, а она сама спасет мальчика, притворялась, что говорит с духами и знает их волю. Поэтому, когда Влас и Чугун попытались увести Кинтаро в лес, он просто перешиб им шеи, как цыплятам. Вы же сами его научили. – Борис рассеянно кивнул. – Оболонская была тут как тут. Увела ребенка и спрятала в каторжном поселении. Мальчик жил на ее арестантский паек, спал под нарами, на Сахалине таким не удивишь. Оставалось только выдать его японской разведке, но тут… – Родин развернулся на каблуках и театрально развел руками, подобно провинциальному актеру. – Но тут появился ваш покорный слуга и спутал все карты. Асенькой овладело старое чувство, оно разгоралось день ото дня, и когда она прознала, что я собираюсь идти с Силой и Ревенем на поиски мальчика, то есть, считай, на верную смерть от предательской руки, то уже не могла спокойно допустить этого и явилась вместе с Кинтаро меня спасать. И спасла. Так любовь опять помешала планам военной разведки, на этот раз японской. Кинтаро выдавать она больше не хотела, боялась, что японцы его убьют, а он ей как сын стал за это время. Оттащила меня к айнам, выходила. А мальчик все успокоиться не мог, чуть не бредил этим пророчеством. Тогда Ася и сошлась с шаманом, она-то уговорила его устроить этот трюк. Старик со своим мишкой за нами до самого Александровска тащился, поодаль держался, так, чтобы я не заметил. Ну а в городе… – Родин надолго замолк, вглядываясь в тревожную мглу. Ветер стал приносить на палубу редкие снежинки, поднималась буря. Наконец он продолжил, по-прежнему стоя к брату спиной и подставив лицо сырому холодному ветру: – В городе Асеньке предстояло сделать выбор: либо позволить Кинтаро сказать пророчество, остановить войну, но позабыть о встрече с собственным сыном, либо помешать ему, вернуть сына и передать мальчика в руки японцев. И она сделала выбор. Когда японцы встали на колени и заплакали, она поняла, что Кинтаро в их руках ничего угрожать не будет, что теперь он для них – новый мессия. Тогда Ася ударила его ножом, чтобы спасти своего сына. И начала войну.

Борис подошел к брату и встал рядом, также подставив ветру лицо.

– Ну в итоге она никого не спасла. Если я не ошибаюсь, ее швырнули обратно на каторгу, дали плетей и срок добавили за побег и попытку убийства.

– Так-то оно так, только скоро война, без всяких отсрочек, а японцы за такую службу обещали, что первой освободят Оболонскую и ее сына. И отвезут в Японию, к ее Кинтаро. Тот, наверное, уже оправился от раны, и, бог знает, может быть, простил ее.

Борис заглянул Родину в глаза и спросил:

– А ты, брат? Ты ее простил?

Георгий отвел глаза.

– Ты же знаешь, что это она своего мужа убила. Я лично все это выяснил. Из ревности. Тебя обманывала. Россию предала, в конце концов. Тебе что, наплевать на все это?