Рец де, кардинал. Мемуары

Маршал д'Эстре ловко воспользовался этой благодетельной передышкой, чтобы вернуть г-ну де Шатонёфу должность хранителя печати, которой его лишил кардинал де Ришельё, продержавший маркиза в заточении в Ангулемской крепости тринадцать лет. Человек этот, состарившийся в службе, стяжал в ней добрую славу, которой придали блеск долгие годы немилости. Г-н де Шатонёф был связан близким родством и задушевной дружбой с маршалом де Вильруа. Командор де Жар взошел на эшафот 261

в Труа из-за его распрей с де Ришельё; когда-то г-н де Шатонёф был любовником герцогини де Шеврез и справился с этой ролью не без успеха. Ему исполнилось семьдесят два года, но его могучее здоровье, расточительная щедрость, совершенное равнодушие ко всему, что остается в пределах заурядного, резкость и грубость, сходившие за прямоту, заставляли забывать о его возрасте и полагать в нем человека, еще способного к участию в делах. Маршал д'Эстре, видя, что Кардинал решил очистить себя в общем мнении, уладив бордоские неурядицы и наведя порядок в вопросе о муниципальной ренте, решил воспользоваться этим порывом, который, по его уверениям, не мог продлиться долго, чтобы убедить Кардинала увенчать свои добрые деяния, отстранив от обязанностей канцлера, ненавистного народу или, лучше сказать, презираемого народом за врожденное раболепие, которое затмевало большие дарования, оказанные им в его должности, и поручив хранение печати г-ну де Шатонёфу, чье имя само по себе сделает честь его выбору. Никогда еще я не был так удивлен, как в тот день, когда маршал д'Эстре сообщил президенту де Бельевру, бывшему как бы названым сыном маркиза де Шатонёфа, и мне, что он имеет надежду на эту замену. Я знал г-на де Шатонёфа только понаслышке, но не мог представить себе, что завистливый итальянец позволит выступить на сцену человеку, созданному для того, чтобы сделаться первым министром; однако удивление мое, не имевшее иной причины, кроме той, о которой я вам сейчас сказал, маршал д'Эстре истолковал как опасение, что человек этот столь же создан для того, чтобы сделаться кардиналом. При мне д'Эстре и бровью не повел, но вечером

[264]

поделился своими подозрениями с президентом де Бельевром, который, зная мои намерения, уверил его, что он ошибается. Это нимало не убедило маршала, и, боясь, как бы я не стал чинить препятствия его другу, он не успокоился, пока не принес мне письмо от г-на де Шатонёфа, которым тот заверял меня, что не станет притязать на кардинальскую шапку, прежде чем я сам ее не получу. Я так и ахнул, получив такого рода заверения, для которых не дал ни малейшего повода. На каждое слово, каким я пытался возражать, мне отвечали длинным периодом. Меня пытались заверить в том же через герцогиню де Шеврёз, через Нуармутье, через Лега и еще через десятка полтора посредников. Следствия этого вы увидите и оцените далее. Таким образом старик заручился всеобщей поддержкой, поддержка эта всеми была ему оказана, и Кардинал назначил г-на де Шатонёфа хранителем печати, но не для того, чтобы, как убеждал его маршал д'Эстре, увенчать успехом два великих намерения — замирить Бордо и уладить вопрос о ренте, а, наоборот, чтобы прикрыть славным именем образ действий совершенно противоположный, избрать который Мазарини решил под влиянием своих подручников, более всего опасавшихся нашего с ним союза, — подавить парламент Гиени и очернить фрондеров в глазах парижан. Он полагал к тому же, что имя г-на де Шатонёфа поможет ему заглушить недовольство, какое он навлек на себя в общем мнении, назначив суперинтендантом финансов на место умершего д'Эмери президента де Мезона, чья честность была весьма сомнительной 262, и в случае надобности выставить против меня прославленного соперника, который мог бы оспорить у меня кардинальскую шапку. Сеннетер, совершенно преданный не только двору, но также и Кардиналу, сам сказал мне: «Этот человек погубит себя, а может статься, и государство ради прекрасных глаз герцога де Кандаля».