Рец де, кардинал. Мемуары

Едва Король оказался неподалеку от Бле, губернатор его, герцог де Сен-Симон, ранее колебавшийся, явился ко двору, а герцог де Ла Форс, с которым герцог Буйонский также вступил в соглашение, остался в бездействии; правда, Доньон, командовавший в Бруаже и положением своим всецело обязанный покойному герцогу де Брезе, ко двору не явился под предлогом подагры. Депутаты бордоского парламента выехали навстречу двору в Либурн. Им надменно приказали открыть ворота города, дабы принять в нем Короля со всеми его войсками. На это они ответили, что одна из их привилегий — охранять особу Короля во время пребывания Его Величества в их городе. Маршал де Ла Мейере двинул свои войска вперед между Дордонью и Гаронной. Он взял крепость Вэр, где тремястами бордосцев командовал Ришон, — Кардинал приказал повесить его в Либурне в ста шагах от резиденции Короля. Герцог Буйонский в отместку повесил Каноля, офицера армии Ла Мейере. Маршал атаковал остров Сен-Жорж, который недолго защищал Ла Мот де Ла и где был смертельно ранен шевалье де Ла Валетт. Потом он по всем правилам осадил Бордо; после длительного боя он захватил предместье Сен-Сюрен, где отличились заместители командующего королевскими войсками Сен-Мегрен и Роклор. Герцог Буйонский сделал все, что должен был сделать мудрый политик и [268]

славный полководец. Г-н де Ларошфуко показал свою отвагу во все время осады и в особенности во время обороны равелина, где произошла жестокая резня, однако в конце концов перевес оказался на стороне более сильного. Парламент и народ, не видя помощи от Испании, явившей в этом случае слабодушие непростительное, заставили военных капитулировать или, лучше сказать, не капитулировать, а как вы увидите из дальнейшего, заключить мир

267

, ибо Король в Бордо не вошел. Гурвиль, от имени осажденных посланный ко двору, прибывшему в Бур, и посланцы парламента выговорили следующие условия: всем без изъятия, кто взялся за оружие и вел переговоры с Испанией, будет дарована амнистия; все солдаты будут распущены, кроме тех, кого Король пожелает оставить у себя на службе; принцессе де Конде с герцогом Энгиенским разрешено будет пребывание в одном из ее замков в Анжу или в Монроне, по ее выбору, с условием, однако, если она предпочтет укрепленный Монрон, чтобы численность гарнизона его не превышала двухсот пехотинцев и шестидесяти конников; герцог д'Эпернон будет отстранен от губернаторства в Гиени и на его место назначено другое лицо. Принцесса де Конде имела свидание с Королем и Королевой; во время этой встречи герцоги Буйонский и де Ларошфуко долго совещались с Кардиналом. Далее вы узнаете, что об этом говорилось в Париже; что там произошло на самом деле, мне неизвестно. Поскольку я не был очевидцем переговоров, как не был очевидцем событий в Гиени, я коснулся этих предметов лишь затем, чтобы вам стало понятнее то, что неразрывно связано с делами, о которых мне предстоит говорить. Добавлю только, что Кардинал потому лишь не настаивал на более решительном усмирении бордосцев, что он — так по крайней мере полагали — нетерпеливо стремился возвратиться в Париж. Вы вскоре узнаете, по какой причине.

Пушечные выстрелы, произведенные в Бордо, были услышаны в Париже прежде даже, нежели к пушкам поднесли фитиль. Едва Король выехал из Парижа, Вуазен, советник и посланец бордоского парламента, обратился к Парламенту парижскому с просьбою об аудиенции. Месьё просили пожаловать в палату, и так как я не сомневался — появление бордоского депутата разожжет страсти, я сказал Месьё, что, на мой взгляд, ему следовало бы уговориться с хранителем печати и с Ле Телье о том, какую речь он намерен произнести в Парламенте. Он тотчас послал за ними, приказав и мне остаться в его кабинете. Хранитель печати то ли не мог, то ли не желал допустить даже мысли, что Парламент осмелится хотя бы подумать о том, чтобы обсуждать вопрос такого рода. Я приписал его самоуверенность высокомерию министра, вскормленного временами кардинала де Ришельё; вы увидите далее, что она проистекала из другого. Заметив, что Ле Телье, не будучи уже школяром, повторяет, однако, урок, затверженный с чужого голоса, я сделал вид, будто им удалось меня поколебать, и когда Месьё, которому положение дел известно было лучше, разгневался на меня за это, я предложил ему спросить мнение Первого президента. Он немедля послал к нему Ле Телье, который вернулся [269] совершенно убежденный в моей правоте и напрямик объявил Месьё, что Первый президент не сомневается: Парламент единогласно решит выслушать депутата. Благоволите заметить, что, когда представители Парламента перед отъездом Короля явились к нему получить приказания, хранитель печати в присутствии Государя объявил им, что бордоский депутат — посланец мятежников, а вовсе не парламента.