Рец де, кардинал. Мемуары

Понедельник 7 августа. Все произошедшее в связи с упомянутым делом в этот день и в последующий столь маловажно, что не стоит вашего внимания. Отмечу лишь, что герцог де Меркёр отвечал вначале как Жан Дусе 385

, на которого он и впрямь смахивал всеми своими повадками; [404]

однако ему так долго докучали вопросами, что он наконец распалился и привел Месьё и принца де Конде в большое замешательство, объявив про первого, что он три месяца сряду убеждал его согласиться на этот брак, а про второго, что он дал на него определенное и решительное согласие. Большая часть двух названных заседаний прошла в спорах и объяснениях; в конце последнего из них прочитана была декларация против кардинала Мазарини, которую отослали назад канцлеру, ибо в ней не было сказано, что Кардинал помешал мирным переговорам в Мюнстере и принудил Короля, совершив поход в Бордо, осадить город вопреки мнению герцога Орлеанского. Требовали также указать, что одной из причин, по какой он распорядился арестовать принца де Конде, был отказ Принца дать согласие на брак герцога де Меркёра с мадемуазель Манчини.

Королева, взбешенная тем, что принц де Конде продолжает являться в Париже со свитой более многочисленной и блистательной, нежели свиты Короля и Месьё, а Месьё по-прежнему непрестанно колеблется — Королева, говорю я, доведенная почти до отчаяния, решилась пойти ва-банк. Г-н де Шатонёф поддержал ее в этом намерении. Утвердила ее в нем грозная депеша из Брюля. Королева напрямик объявила Месьё, что так далее продолжаться не может, и она желает, чтобы он без обиняков высказался за нее или против. Она потребовала от меня в его присутствии, чтобы я сдержал данное ей слово, не колеблясь выступить против Принца, если он будет продолжать действовать, как начал. Месьё, видя, что я готов исполнить дело, за которое ранее обещал взяться с его согласия, решил приписать себе честь моего поступка, полагая, что, послужив Королеве таким способом, избавится от необходимости служить ей собственной особой, которую он в силу своей натуры не любил подвергать опасности. Он привел десятки доводов, убеждая Ее Величество, что ему не следует показываться более в Парламенте. Он утверждал, будто мое присутствие во Дворце Правосудия, которое привлечет туда большую часть его приближенных, и без того покажет Парламенту и народу, на чьей он стороне и каковы его намерения. Королева легко примирилась с отсутствием Месьё, хотя сделала вид, будто весьма им раздосадована. Этот случай рассеял последние ее сомнения, доставив ей возможность убедиться, что я искренне предан ее интересам. Она увидела, что я, не коле6лясь, готов исполнить все, что ей обещал. Тут-то она и сказала мне милостивые слова, о которых я, кажется, упомянул выше. Она даже снизошла до того, что без всякого притворства и от чистого сердца просила у меня прощения за то, что с недоверием относилась к моим поступкам и была ко мне несправедлива (так она сама выразилась). Она пожелала, чтобы я обсудил с г-ном де Шатонёфом его предложение не довольствоваться, как прежде, одной только защитой, а повести в Парламенте атаку против принца де Конде.

Я расскажу вам, к чему привело это предложение, но прежде объясню, что побудило Королеву возыметь ко мне доверие большее, нежели до сих пор. Переметчивость Месьё столь сильно ее насторожила, что она порой не знала, кого в ней винить, а министры, кроме Лионна, которого она [405]

люто ненавидела, поддерживая с ней постоянные сношения, всеми силами старались ей внушить, будто на самом деле Месьё действует лишь по моему наущению. Но некоторые его поступки показались ей столь непоследовательными и столь противными моим правилам, что она не могла отнести их на мой счет; знаю, что однажды она так написала об этом Сервьену: «Я отнюдь не даюсь в обман коадъютору, но далась бы в обман вам, поверь я всему, что вы мне о нем сегодня сообщаете». Барте рассказывал мне, что она писала это в его присутствии, но он не помнил, по какому поводу. Когда терпение ее истощилось и она решила, следуя советам де Шатонёфа и позволению, полученному из Брюля, атаковать принца де Конде, она была весьма довольна, что может на меня положиться. Она искала подтверждения этому с большим рвением, нежели ранее, и вот вам доказательство. Однажды, в день какого-то праздника ордена кармелиток, она пригласила с собой в их монастырь 386 герцогиню Орлеанскую, по выходе от причастия заставила ту дать клятву, что она правдиво ответит на ее вопрос, а потом спросила, верно ли я служу ей при Месьё. Мадам по чистой совести отвечала Королеве, что во всем, не имеющем касательства до возвращения Кардинала, я служу Ее Величеству не только верно, но и усердно. Королева, которая знала и ценила истинное благочестие герцогини, поверила ее словам, тем более сказанным в такую минуту.