Рецепт любви

— Да, — выдавил Роуэн сквозь зубы. — У тебя лопнул аппендикс. И если бы меня там не было, ты, возможно, потеряла бы сознание и умерла прямо там, в пекарне.

Я словно отрезвела. Сама каждую неделю думала, что умираю. Хотя этот страх был очень реальным, он никогда ничем не подтверждался. Смерть была для меня концепцией, развитой лишь в голове.

Но я и представить себе не могла, что она подберется так близко.

Думаю, никто не догадывается о подобном. Пока не становится слишком поздно.

— Ты, блять, чуть не умерла, — проворчал Роуэн, явно обеспокоенный.

Моя смерть не просто задела этого человека. А потрясла его изнутри.

— Я не умерла, — сказала я ему шепотом. — Я здесь.

Роуэн открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но в палату вошла врач, дав мне передышку, пока проверяла мои жизненные показатели. Ярость Роуэна не рассеялась; он сидел весь в задумчивости, но в то же время внимательно слушал доктора.

— Операция прошла хорошо, — сказала она, бросив косой взгляд на карту, затем на меня. Она была ненамного старше меня, с добрыми глазами. — У вас лопнул аппендикс, нам пришлось проделать большую работу по удалению инфекции. Нужно, чтобы вы пробыли в больнице по крайней мере три дня, может быть, пять, чтобы наблюдать за вами.

— Я не могу быть здесь три дня, — спорила я с ней, пытаясь приподняться в постели. — Мне нужно заняться бизнесом.

— Ты останешься здесь, даже если мне придется приковать тебя цепью к гребаной кровати, — воскликнул Роуэн, его непреклонные руки легли на мои.

— Хотя больница не может мириться с таким поведением, я согласна с ним, — улыбнулась доктор. — Обычная аппендэктомия — это все еще операция. Нам нужно понаблюдать за вами, чтобы убедиться, что вы можете переваривать пищу и что ваш кишечник работает в обычном режиме, прежде чем я смогу вас выписать. Даже потом, нужно, чтобы вы несколько недель никак не напрягались.

Я уставилась на женщину, разинув рот. Лежать на этой больничной койке? Несколько недель выздоравливать? Я покачала головой.

— Но у меня бизнес, сотрудники… хотите сказать, что я не смогу работать неделями? Так не пойдет.

Она посмотрела на меня с сочувствием.

— В зависимости от вашего выздоровления… да. Но как только вы подлечитесь еще немного, я, возможно, смогу освободить вас от работы на короткие периоды. Прямо сейчас вам нужно сосредоточиться на выздоровлении.

Она одарила меня еще одной улыбкой, рассказала о том, что произойдет в ближайшие несколько дней, а затем оставила меня наедине с моим сердитым, обеспокоенным мужчиной.

К сожалению, он не дал мне никакой передышки.

— Какого хрена, кексик? — спросил Роуэн мягко, но с напряженным выражением лица, как только за ней закрылась дверь. — Медсестры сказали, что ты мучилась несколько часов. Дней, — он крепче сжал мои руки. — Не просто терпимо поболело. Гребаная агония. Они не могли поверить, что ты, черт возьми, была на ногах и работала, когда потеряла сознание.

Беспокойство Роуэна было ощутимым, даже если он пытался замаскировать его обычной мужской заботой.

— У меня высокая переносимость боли. Я регулярно обжигаюсь и режусь. К тому же, я спотыкаюсь обо что угодно, — сказала я, стараясь говорить шутливым тоном, несмотря на мой скрипучий голос.

Выражение лица Роуэна не дрогнуло.

— Ни у кого нет такой гребаной переносимости боли, Нора. Почему, черт возьми, ты не сказала мне, что тебе было так больно?

Я вздохнула, зная, что Роуэн не собирался отпускать это так просто. Казалось, что в тот момент скрыть свое сумасшествие было практически невозможно.

— Потому что я не знаю, как доверять своему телу, и оно говорит мне, что я умираю раз в две недели, — призналась я постыдным голосом.

Роуэн в замешательстве нахмурил брови.

— Я не в порядке, — простонала я. — Не в том смысле, что попала в больницу. Я отлично умела это скрывать. Но я не в порядке, Роуэн, — я прикусила губу. — Ты должен знать. Конечно, это должно было произойти немного раньше, чем сейчас, и это не тот разговор, который мне хочется вести на больничной койке… как бы иронично это не было, — невесело усмехнулась я.

Роуэн не находил ничего смешного, его рот скривился в гримасе, а плечи напряглись.

Мне придется рассказать ему все, чтобы он хоть немного понял.

— У меня было не такое детство, как у тебя, — начала я. — У меня нет матери, которая присылала бы мне посылки.

Я с нежностью подумала о матери Роуэна… то, как он говорил о ней и всей своей семье, так радовало, что такие люди существуют. Что у него есть такие люди.

— Мы родились бедными, — продолжила я. — Я не помню своего отца. Поскольку он умер от передозировки, когда нам с Анселем было по два месяца.

Я не знала, как выглядел этот человек, как его звали. Мама не хранила фотографий, и я никогда не искала их. Мне не хотелось знать, кто он такой. Но Ансель да. Он интересовался нашей родословной, хотел узнать, каким человеком был наш отец и каким он мог бы стать.