Рецепт любви

Я уставилась на него, ошеломленная всем, что он сказал, но особенно последними тремя словами.

— Что? — прошептала я.

— Я люблю тебя, — повторил он без колебаний. — Я полюбил тебя с того самого момента, как впервые увидел. И любил только сильнее с тех пор, как смог прикоснуться к тебе, поцеловать тебя, сделать тебя своей. Все новое, что я узнаю о тебе, — это еще одна причина, по которой я становлюсь твоим на всю жизнь. Ненавижу, что ты имеешь дело с этим дерьмом, чертовски ненавижу это. Но все эти годы ты справлялась в одиночку. Даю тебе обещание прямо здесь, прямо сейчас… с этого момента ты больше ни с чем не будешь разбираться в одиночку.

К этому моменту по моим щекам уже текли слезы. Слезы радости, неверия. Хотя, может быть, мне не следовало быть шокированной. Роуэн не скрывал от меня своих чувств. Неоднократно давал понять, как много я для него значу, говорил, как давно я ему нравлюсь. Но услышав это вслух… Вдобавок к лекарствам, боли и общему драматизму ситуации, я не могла остановить водопад слез.

Роуэн вытер их большим пальцем, не дожидаясь, пока я произнесу эти три слова в ответ.

— Но мне нужно, чтобы ты дала обещание.

— Все, что угодно.

— Пообещай не скрывать от меня боль. Даже если будешь думать, что это не реально.

Я прикусила губу. Это трудное обещание. Не только потому, что так откроется уязвимая, мягкая часть меня перед самым сильным мужчиной, которого я знала, но и потому, что это привело бы меня к опасности.

Я никогда ни от кого не искала сочувствия, сопереживания или внимания. Даже от друзей. Даже от Ансель. Потому что, когда я обычно говорила о том, что чувствую себя больной, встревоженной или слабой, мама стыдила меня. Она заставляла меня чувствовать себя маленькой и жалкой, и я больше не хотела это испытывать.

— Вижу, как вращаются эти колесики в твоей голове, — пробормотал Роуэн, нахмурившись. — Я догадываюсь, что ты всю свою жизнь хлопотала за домашнее хозяйство, заботилась обо всех.

Я поджала губы, не в силах с ним спорить. Я была единственной, кто научилась готовить, стирать одежду, зашивать джинсы брата, как лечить простуду.

— Да, — вздохнул Роуэн, приняв мое молчание за согласие, которым оно и было. — Даже сейчас ты заботишься обо всех окружающих. Ты всегда готовишь для них, кормишь их. Останавливаешься на парковке и буквально подвергаешь себя опасности, — его челюсть дернулась от того момента с Ронни. — Ты заботишься обо всех, но о тебе никто не заботился. — его губы снова коснулись моих пальцев. — Теперь, кексик, я приготовлюсь к тираде о феминизме после того, как скажу это, но я все равно это скажу. У тебя есть я. Ты моя женщина. Я позабочусь о тебе. Ты можешь ослабить хватку на поводьях, малышка. Ты можешь быть уверена, что я не позволю тебе сбиться с курса.

Он был прав… Часть меня действительно хотела поспорить с ним. Но не в феминистской части. Другая часть, та, которая всегда полагалась только на одного человека: моего брата, несмотря на демонов, с которыми он все еще боролся по сей день. Та часть, которая была в секрете. Этой части было трудно доверять Роуэну. Даже несмотря на то что Роуэн меня не подвел. Ни разу.

— Ты пугаешь меня, — призналась я.

Его глаза слегка блеснули, а губы дрогнули. Я подумала, что он не сможет должным образом улыбнуться, пока я не встану с этой больничной койки.

— Хорошо, — пробормотал он. — Потому что ты тоже пугаешь меня до чертиков.

*

Мое выздоровление было болезненным. Не столько в физическом смысле — хотя это тоже, — а потому, что пришлось изменить мой рацион и привычки. Пока я выздоравливала, от меня требовали есть только безвкусные блюда маленькими порциями. Для меня это было шокирующим и пугающим. То, с чем я определяла свою идентичность — моя способность печь — оказалось под угрозой из-за того, что я игнорировала свое тело.

Я любила поесть, мне нужно пробовать все, что я пекла, когда экспериментировала. И я чуть не украла эту способность у самой себя. Я чуть не умерла. Это противостоящая реальность, и нечто такое, что вселило в меня здоровую дозу страха.

Пекарня не взорвалась за время моего отсутствия… к счастью, прошло всего около недели. Тина, как никто другой, взяла на себя большую часть выпечки, когда у нас закончились запасы замороженного на скорую руку.

И хотя я не могла сама поесть отзывы были отличными. Она помогала мне и была со мной с самого начала, так что знала все основные продукты и стала экспертом в моих хаотичных рецептах.

Фиона управляла фасадом пекарни с такой же точностью и компетентностью. Она проработала там почти столько же, сколько и Тина, и знала, как все работает.

Тиффани тоже приходила помогать.

Неудивительно, что мои друзья беспокоились. Они все были у моей постели в ту секунду, когда узнали, что я в больнице.

Глаза Фионы были покрасневшими, когда она ворвалась в больничную палату.

— Черт возьми! Не смей больше так со мной поступать. Ты напугала меня до полусмерти.

— Согласна, — нахмурилась Тина, наклоняясь, чтобы сжать мою руку.