Рецепт любви

Мой голос сорвался, агония пронзила каждую клеточку моего тела. Присутствие Роуэна, его прикосновения, обычно такие сильные и ободряющие, сейчас ничем не помогали.

— Я ничего не почувствовала, — выдавила я. — Все говорят, что у близнецов есть эта связь. И у нас есть… — я резко замолчала, поняв, что больше не могу говорить о своем брате в настоящем времени. Потому что он мертв. — И у нас была, — поправила я, втягивая воздух, который ощущался как яд, расползающийся по моим внутренностям. — У нас была какая-то связь близнецов, — продолжила я. — Мне нравился один мальчик в школе. Я думала, что тоже ему нравлюсь. Он был милым. Его друзья — нет. И когда они узнали, что он мне нравится, сказали, что я уродка и чтобы оставила их друга в покое, — я покачала головой. — Мальчики учатся быть жестокими по отношению к девушкам в юном возрасте, — я уставилась в его бледно-лазурные глаза. — По крайней мере, некоторые, — я прерывисто вздохнула. — Я заперлась в женском туалете, думая, что это был худший день в моей жизни и что я умру от стыда, потому что я никак не могла выйти оттуда.

Я грустно улыбнулась, испытывая ностальгию по той подростковой наивности, когда искренне верила, что худший день в твоей жизни может быть из-за злых подростков.

— Ансель нашел меня, — вздохнула я. — У нас не было телефонов. У всех были, но не у нас. Нашей матери и в голову не пришло бы тратиться. И все деньги, которые мы зарабатывали на нашей в неполный рабочий день, уходили на еду, счета и одежду.

Черты лица Роуэна, которые раньше были мягкими, но в то же время выражали боль, теперь ожесточились, его ноздри раздулись.

— Твоей матери действительно чертовски повезло, что у меня есть кодекс о насилии в отношении женщин.

— Да, но тараканы никогда не вымрут, — грустно улыбнулась я. — Она переживет апокалипсис.

Я отогнала мысли о своей матери, вместо этого сосредоточившись на подростковом лице моего брата в том туалете много лет назад.

Он взбесился. Кровожаден не так, как Роуэн, потому что Ансель тогда был всего лишь мальчиком, но он испытывал мужскую ярость, потому что она исходила из места любви.

— Он сидел там со мной, — прошептала я. — Подправил мне макияж. По крайней мере, пытался. Он проклинал себя за то, что не «из тех геев», — я подавила смешок, который прозвучал пусто и холодно. — Затем он взял меня за руку и подвел к той группе мальчиков.

Напуганная и униженная, я просто хотела вернуться домой, и впервые на моей памяти наш дом действительно казался мне своего рода безопасным убежищем. Но Ансель не позволил мне улизнуть. И хотя я все еще была расстроена, мне не было страшно. Рядом с братом не страшно.

— Он отчитал их. Всех, — усмешка тронула мои губы. — Он пригрозил рассказать школе, кому из спортсменов гораздо интереснее пялиться на пенис своего товарища по команде, а не мыть свой. Конечно, на самом деле он никогда бы не сделал это, но угрозы было достаточно.

Я подумала о своем брате, который был самим собой в той школе. В маленьком городке в Миссури, где быть геем опасно само по себе. Но Ансель не скрывал себя, того, кем он был. Ни на мгновение.

— В последний раз, когда у него была передозировка, я почувствовала это, — сказала я, вернувшись в настоящее. — Мне стало холодно. Я чувствовала себя потерянной. И я знала, просто знала, что с ним что-то случилось.

Тот день запечатлелся в моем мозгу. Я знала, что с моим братом что-то случилось. Я бросила все и целый час ехала обратно к дому, в котором он в то время жил.

— У меня был наркан{?}[Препарат Наркан — это первый назальный спрей с содержанием налоксона, одобренный FDA. Он сможет предоставить необходимую помощь тем, кто переживает из-за возможного летального исхода из-за злоупотребления опиоидами.], потому что, хотя я и не хотела верить, что у моего милого, сильного, несгибаемого брата были демоны внутри, которых я не могла вырвать, я знала, что подобное могло стать причиной его смерти. Итак, он не умер. По крайней мере, не в тот день.

После этого я не спала месяц, каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела своего брата, безжизненного, покрытого рвотой, игла все еще торчала у него из руки.

— Тогда он отправился на реабилитацию, — выдавила я из себя слова, от воспоминаний у меня зачесалась кожа. — Потому что он почувствовал мою боль, когда очнулся в больнице. Он почувствовал мою панику. Первый раз, когда он был трезв, и оставался почти шесть месяцев. У него случился рецидив, но он сразу же снова протрезвел и оставался чистым до… вчерашнего дня, видимо.

Из-за его трезвости я и ушла. Училась в Париже и в конце концов обосновалась в Юпитере. Ансель убеждал меня следовать своим мечтам.

— Ты зачахнешь, милая, — мягко сказал он. — И ты здесь только из-за меня. Но я клянусь, что со мной все в порядке. Не буду в порядке, если увижу, что моя сестра жертвует своими мечтами ради меня.

Я позвонила в больницу, и мне посчастливилось связаться с врачом, который его лечил. Доктор был добр. Терпелив.