Ревизор: возвращение в СССР

Я оглядел логово врага. Простенько, добротно, без претензий. И не скажешь, что здесь работает махинатор всех времён и народов.

— Ну, что, работа нужна? — спросил он.

— Нужна, — подтвердил я.

— Работал когда-нибудь? Что такое дисциплина знаешь?

— Конечно. Вы не беспокойтесь. Я ответственный, обязательный, не пьющий. Я справлюсь.

— Да что ты, — усмехнувшись, проговорил Адамович.

— Мне работа нужна. Очень.

— Только работа?

— Не сама работа, разумеется, а оплата за неё.

— Ну что ж. Я вижу, ты парень умный. Понимаешь, что деньги просто так не платят?

Я кивнул головой.

— Сколько стоит килограмм сахара? — спросил он меня, внимательно глядя мне в глаза.

— А мы продаём или покупаем? — подыгрывал я ему как мог.

Он улыбнулся. Улыбка его из недоверчиво-вежливой постепенно становилась заинтересованной. Отлично. Лёд тронулся.

— Мешок сахара стоит сорок пять рублей. По 90 копеек килограмм, — назидательно сказал он. — А если мешок расфасовать по одному килограмму, то каждый килограмм стоит 94 копейки. Сечёшь?

Я прикинул быстренько в уме: 50 кг умножить на 4 копейки.

— Это два рубля всего, — разочарованно сказал я.

— С одного мешка, — поднял он вверх указательный палец, — два мешка после школы разобрал по пакетам, четыре рубля получил. Два тебе, два мне.

— А это реально, сто килограммов за вечер расфасовать? — недоверчиво спросил я.

— Как работать будешь, мальчик мой, — ответил он мне покровительственным тоном.

— Надо попробовать, — согласился я.

Он повёл меня к рабочему месту. В одном закутке стояли рядом два сдвинутых вместе стола, на одном из них стояли весы. Старые советские синие торговые весы «Тюмень» с двумя площадками для товара и для гирь. Рядом стояла гиря один килограмм. В стеклянной майонезной баночке с кисточкой был налит коричневый густой клей. Слева в ящиках лежали уже готовые пакеты. Кто-то работал здесь до меня. И кто это? И где он? Надеюсь, не закопанный где-то в ближайших сугробах. Хотя, о чем это я, не в девяностые ведь попал!

На соседнем столе лежала стопка пустых бумажных пакетов со штампом «Министерство торговли РСФСР „РОСБАКАЛЕЯ“ САХАР-ПЕСОК Вес 1000 граммов» и дальше шли цены по трем поясам от 94 копеек до одного рубля 14 копеек. Рядом со столами лежали друг на друге штук десять мешков с сахаром.

— Ну, фронт работы ясен? — спросил меня Адамыч.

— Да, вполне, — ответил я без энтузиазма. И вспомнил, что не оговорил важный вопрос. — А оплата ежедневно будет?

— Ежедневно, ежедневно, — похлопал меня по плечу Адамович. — Трудись.

Я сделал вид, что приступаю к работе. Завскладом оставил меня один на один с сахаром.

И что, это всё ради двух рублей в день? Два рубля умножить на двадцать рабочих дней, это сорок рублей в месяц. Для подростка это, конечно, сумасшедшие деньги. Но для махинатора всех времён и народов как — то жидковато. Тем более, бумажные пакеты тоже чего-то этому махинатору стоили.

Может, Никифоровна преувеличила слегка, когда рассказывала про масштаб процветающих здесь злоупотреблений?

Глава 18

Вторник, 16.02.71 г. Торговая база.

Надо оптимизировать трудозатраты, иначе я тут один мешок до полуночи фасовать буду. Я отсчитал пятьдесят бумажных пакетов и подготовил их, развернув. Помнил, что в шве, которым зашивают мешки с сыпучими продуктами, есть секрет. Он легко открывается, если потянуть за нужную ниточку.

Я поставил вертикально верхний мешок и легко открыл его. Алюминиевым фасовочным совком наполнил все пятьдесят пакетов сахаром не до верху. Потом каждый пакет ставил на весы и досыпал до килограмма. Тут же заклеивал пакеты и отставлял в сторону. Решил, что в ящики потом уложу. Все пятьдесят пакетов были уже заклеены, а в мешке оставался ещё сахар. Я пересчитал упакованные пакеты. Пятьдесят ровно. Что-что, а считать я умею.

Дополнительно расфасовал ещё два килограмма и ещё полпакета осталось на 500 грамм. Как такое могло случиться? Я точно ровно до килограмма каждый пакет досыпал.

Стоял в растерянности перед весами. Не мог понять, что же произошло. Взгляд сам собой остановился на гире. Я взял её в руки и услышал шаги.

Ко мне подошёл сторож Вася.

— Как работается? — спросил он.

— Нормально, — ответил я. — Один мешок распотрошил. У тебя есть часы? Который час?

— Полпятого, — взглянул он на часы на запястье.

— Это я с одним мешком полтора часа воевал, — сделал вывод я, — Кстати, мы с тобой так и не познакомились, я Павел.

Я протянул ему руку, он в ответ пожал её своей ладонью черной снаружи и розовой внутри.

— Прости за нескромный вопрос. Но как ты сюда попал? — не удержал я своего любопытства. — Говоришь прекрасно, и зовут тебя Вася. Чудно.

— Представь себе, я русский, — ответил мне негр.

Я рассмеялся в голос.

— Прости, — извинился я сквозь смех за свою несдержанность. — Какой же ты русский?

— У меня, между прочим, фамилия Башагин, — беззлобно ответил мне Вася. Видимо, привык к такой реакции. — И русский — мой родной язык.

Я перестал смеяться. А ведь он не шутил. Русский, действительно, его родной язык. Это очевидно.

— Прости, — уже серьёзно попросил я. — Как так получилось?