Революции 1917 года в России как серия заговоров

Имяславие было признано крайне опасной ересью: во-первых, ее представители, иеросхимонах Антоний (Булатович) и схимонах-пустынник Иларион (Домрачев), целенаправленно сеяли недоверие к иерархам, муссируя имущественные вопросы, во-вторых, обосновали свой иконоборческий культ ссылками на Святых Отцов, возбудив широчайшую дискуссию в кругах религиозных философов и снискав у многих из них сочувствие, в-третьих, устроив бунт в самом сердце православия – на Афоне. В свою очередь, применение силы к монахам вызвало волну возмущения интеллигенции: «Гасители духа», – порицал тогда Синод Николай Бердяев.

Духовник русского Пантелеймонова монастыря на Афоне отец Агафодор отправил написанную Иларионом книгу «На горах Кавказа» игумену русского Афонского Андреевского скита о. Иерониму со словами: «Очень вредная книга, написанная в духе Фаррара». Действительно, как аргументация Илариона, так и форма (ссылки на Св. Отцов и позднейших богословов) перекликается с писаниями английского проповедника и историка христианства Фредерика Уильяма Фаррара, книга которого «Житие Иисуса Христа» была издана в русском переводе в Петербурге в 1887 году.

Фредерик Фаррар, сын миссионера, работавшего в Индии, был деканом Кентерберийским, священником в университетской церкви при Кембридже, затем капелланом при дворе королевы Виктории. Этот придворный историк (он написал четырехтомное исследование раннего христианства) был приближен ко двору, несмотря на свою принадлежность к т. н. Широкой церкви и дружбу с Чарльзом Дарвином. Выдержки из Иоанна Дамаскина, Климента Александрийского и других ранних христианских богословов он использовал для пересмотра всех основных положений христианской сотериологии, снижая предельные требования к человеку под демагогическим предлогом о том, что господь есть любовь, а «значит», все спасутся, а такие понятия, как ад и чистилище, следует понимать сугубо фигурально.

В имяславии ссылки на тех же Св. Отцов применялись с иной целью, даже по существу противоположной, но с равной степенью упрощения: имени Христа придавалось магическое значение, его произнесение приравнивалось к молитве, и сам церковный обряд вместе с его земным предназначением таким образом становился «необязательным», вместе с храмами и церковной иерархией; а отношения между молящимся и Господом приобретали вид энергетического обмена. Возникшее из той же гиперболизации закона сохранения энергии, что и фрейдизм, новое направление было по существу ориентировано на отшельников, предающихся экстазу и не обязательно осуществляющих какую-либо иную деятельность: форма обряда разрывалась с содержанием. Однако среди почитателей в религиозно-философских кругах это течение органически связалось не только с собственно религиозными концепциями (символизмом), но и с математикой, благо ряд адептов по принципу простой аналогии отождествили энергетическое действо с прерывными математическими функциями.

Придание имяславцами особого магического значения имени Христа, по существу заменяющего молитву (и храм) сущностно перекликается с тем направлением «светской» лингвистики, которое в советской науке XX века будет связано с именем Михаила Бахтина – ученика «последнего розенкрейцера» Бориса Зубакина, а с сектантской обрядовой практикой мы встретимся в ходе «оранжевой революции» на Украине, в лице харизматичекой секты «Посольства Божиего» – ветви американского «Слова веры». Вполне закономерно наследие имяславцев интересует самую активную фигуру современного церковного раскола – бывшего чукотского архиепископа Диомида.

Любопытно, что Линдон Ларуш, как раз являющийся последователем того направления теоретической математики, которое связано с прерывным функциями (учение Г. Кантора о множествах и др.), не усмотрел никакой аналогии между этим направлением (которое применяется им к усложняющимся рядам феноменов и ноуменов) и т. н. «единением с Богом через его имя». Независимо от отечественных авторов он провел параллель между угнездившейся в Афоне ересью и традицией исихазма (как и А. Ф. Лосев), но также с гностическим сектантством (богумильством), придавая значение именно экстатическому элементу. Эта параллель, на первый взгляд представляющаяся предвзятой и произвольной спекуляцией, угадывает гностический характер отождествления слова с энергией и соответственно, подмены словом «дела, без которого вера мертва» в традиционном христианском понимании – иначе говоря, в замене христианства упрощенным восточным культом.