Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь)

И.Г. Церетели, по болезни, покидает Петроград и едет на Кавказ. Общественные деятели страдают по временам сомнительными болезнями. Что касается т. Церетели, то в его болезни нет, к сожалению, ровно ничего сомнительного. Продолжительное пребывание в тюрьме серьезно расстроило его легкие. И можно удивляться лишь тому, что наш талантливый и самоотверженный товарищ так долго мог оставаться в Петрограде. Он сознательно ухудшал свое физическое состояние ради исполнения своего революционного долга. Этого не забудут русские пролетарии.

Т[ов]. Церетели работал не только с самоотвержением, но и с немалым успехом. Я никогда не забуду, с каким восторженным сочувствием внимало его речам большинство социал-демократических участников июньского съезда представителей Советов рабочих и солдатских депутатов. «Он лучше всех других ораторов выражает наши взгляды», - сказал мне один из делегатов юго-восточной (если не ошибаюсь) России. Это было совершенно верно. В то время речи И.Г. Церетели являлись самым ярким выражением того, к чему стремилась наибольшая часть фракции меньшевиков. И в это время его популярность достигла высшей своей точки. Потом она стала падать.

Почему? Это очень интересный вопрос, имеющий общественное значение.

Тов. Церетели вовсе не принадлежит к числу тех, которых можно назвать теоретиками

данной партии. Мне не известно, имеет ли он глубокие теоретические запросы. Если имеет, то вряд ли имел он возможность удовлетворить их в значительных размерах. Во всяком случае, я ничего не знаю об его теоретических работах. Теоретиком грузинской социал-демократии был и остается Н. Жордания. Но, как заметил однажды сам И.Г. Церетели в одной из своих речей, у него есть известный инстинкт, помогающий ему разбираться в вопросах политической практики. Этому инстинкту, - Сократ сказал бы: демону,

- он обязан очень многим. Благодаря ему он, даже исходя из ошибочных посылок, умел избегать таких выводов, которые ставили бы его в явное противоречие с требованиями жизни. «Демон» т. Церетели сделал из него -человека открытого и прямого по своему личному характеру - довольно тонкого дипломата. Это последнее обстоятельство обусловило собою его огромную популярность, и оно же повело к тому, что эта огромная популярность его клонится теперь к упадку.

Дело вот в чем.

Когда т. Церетели, взяв за точку отправления ложные посылки, чувствует, что выводы, из них вытекающие, идут вразрез с самыми ясными указаниями жизни, он в своих речах более или менее решительно жертвует названными выводами и считается с названными указаниями. И он с таким тонким искусством совершает эту, всегда рискованную для публициста и для оратора, логическую операцию, что его слушатели по большей части совсем не замечают того противоречия, в которое он попадает с самим собою, т. е. со своими ошибочными посылками. А когда они сами одобряют ошибочные посылки, и в то же время сами ощущают известное беспокойство, ввиду вытекающих из них, слишком уже нелепых, выводов, они проникаются несказанною благодарностью к оратору, избавляющему их от беспокойства. Они награждают его «бурными, долго не смолкающими аплодисментами» и с жаром говорят: «Он лучше всех других ораторов выражает наши взгляды».

До поры до времени все идет хорошо и для оратора, и слушателей. Однако -только до поры до времени.

Дипломатия - прекрасная вещь. Но логика объективной действительности не поддается ни на какие дипломатические уловки и не довольствуется отказом от нелепых выводов. И рано или поздно она выставляет суровое требование: «откажись от ошибочных посылок, или я в порошок сотру все твои практические планы». Т[ов]. Церетели уже слышит это суровое требование объективной логики: его демон обладает гораздо более тонким слухом, нежели демоны его многочисленных почитателей. Поэтому наш товарищ начинает одобрять такие мероприятия, которых он не одобрил бы два-три месяца тому назад. Но это пугает его почитателей. Они смутно сознают, что их вождь подошел к отречению от таких верований, в данном случае - от веры в циммервальд-кинтальскую догму, - от которых им пока еще совсем невозможно отречься. И они восстают против него, проваливают предлагаемые им резолюции и вообще обнаруживают готовность идти за другим вождем (или за другими вождями).

Т[ов]. Церетели смущается и - недаром же его демон сделал из него довольно тонкого дипломата! - идет на уступки.