Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь)

Заметив, как отстали от него люди, еще вчера дружно и горячо ему рукоплескавшие, он поспешно пятится назад. На так называемом Объединительном Съезде российской социал-демократии он выступает с проектом резолюции, которая по самой снисходительной оценке представляет собою, - чтобы употребить здесь энергичное выражение Энгельса, - эклектическую нищенскую похлебку и заканчивается указанием на необходимость продолжать «борьбу за мир». Согласитесь, что при нынешнем военном положении России решительно нельзя идти дальше в смысле уступок российскому Циммервальд-Кинталь. И российский Циммерваль-Кинталь ценит крайнюю уступчивость т. Церетели. Его резолюция принимается большинством участников «Объединительного Съезда». Почитатели опять поладили со своим вождем. Надолго ли? Я думаю, что нет.

Чтобы долго пребывать в любви и в согласии со своими почитателями, т. Церетели нужно было бы совершенно расстаться со своим демоном. А это едва ли возможно для него: ведь его демон это - его собственное я,

время от времени пытающееся сбросить с себя узы мертворожденной догмы и действовать в согласии с логикой объективной действительности. От своего я отказаться так же трудно, как поднять самого себя за волосы. Мне сдается, что тов. Церетели сам это понимает.

Сдается мне также, что именно нежелание мучить себя бесплодной борьбой со своим собственным я и побудило его, наконец, внять советам врачей и заняться восстановлением своего сильно расшатанного здоровья.

Если мое предположение справедливо, то я могу только одобрить его отъезд на Кавказ. Не говоря уже о том, что я от всей души желаю ему восстановления физических сил. Я надеюсь, что на Кавказе он избавится от угара вредных для него рукоплесканий и окончательно выяснит себе роль вождя, которая заключается вовсе не в том, чтобы приспособляться к предрассудкам массы, а в том, чтобы смело бороться с ними.

Наконец, подышав родным воздухом Кавказа, т. Церетели, может быть, перестанет довольствоваться инстинктом

и дойдет до ясного сознания насущных задач текущего момента. Его демон держался явно неудовлетворительного метода. Он чувствовал, что нельзя не считаться с действительностью, но он слишком часто попадал в заблуждение, принимая за объективную действительность субъективные настроения меньшевиков.

Единство. 1917,26 августа. № 125.

Рысс П.Я. ЮБИЛЕЙ

Шесть месяцев со дня падения старого режима минули. Победная революция свершила свой путь в двое суток. Какая была легкая победа, какое ликующее торжество! Миллионами рук было поднято знамя революции и - прежде всего - миллионами рук женщин и ребят из извивающихся «хвостов». Штык пришел потом. И в порядок дня штык поставил вопрос о старом строе. А ведь если память не изменяет, Наполеон сказал, что «революция - это идея, опирающаяся на штыки».

С тех пор прошло полгода. Тогда были ясные морозные дни. Теперь пасмурные дни слякоти. Тогда в двери русской жизни стучалась весна. Теперь наступает унылая, серая осень. Погода атмосферическая сопутствуется погодой политической. И не хочется думать, что «облетели цветы», что «догорели огни». А между тем это - так.

Прекрасна была поэзия первых дней революции. Отвратительной оказалась ее проза. Нет в природе вечного праздника, и счастливы народы, умеющие увлекаться буднями и будничной работой.

Да, русская революция на исходе, ибо в ней не осталось энтузиазма, энергии в работе, потому что она выговорила себя и истекла словами. В этом - ее ужас и ее поражение. Были слова, и не было дел, а слова без дел мертвы есть.

Я свыше пяти часов просматривал газеты за полгода. Сложил их - предо мной сотни резолюций, тысячи речей, почти отсутствие мыслей и полное отсутствие дел. Какая-то революция резолюций, бумажная революция, серая, как листы этой бумаги. Декларация и истерика плохих актеров, рассчитывающих на невзыскательную публику. В крохотный провинциальный городок впервые прибыла труппа актеров. Ставят старинные мелодрамы, бьют себя актеры кулаками в грудь, говорят деланным басом, топают ногами о пол, но публика довольна: она видит нечто новое, она аплодирует, она увлекается...

Но через месяц актеры надоели уже, природный вкус отвергает декламацию. Так в глубоко провинциальную Россию пришла труппа провинциальных актеров. Говорили речи - слишком много речей, - выносили резолюции -слишком много резолюций, - и не видели, что жизнь требует не слов, что она гениальна, и потому гениальность творчества была необходима. А вместо этого десятки раз в день твердили об «ударе в спину», о «задачах революционной демократии», об «интернационале» и о других словах без содержания. Забывали, что всякая демократия - революционна, т. к. демос - народ и нельзя народ разделять на две части, так как тогда он разрывался живым, следовательно, превращался в труп.