Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь)

Как живут пролетарские дети в городах, мы очень хорошо знаем. В одной комнатушке ютятся отец, мать и несколько ребят. Воздух спертый, пахнет сыростью и гнилью. Летом детвора без призора гуляет на пыльных панелях и в зловонных дворах. Личики бледны, ножки кривые, животы вздуты, вот как уродуются пролетарские «цветы жизни» от тех условий, в которые они поставлены современным капиталистическим строем. А что сделала с ними война? Она увеличила детскую смертность больше чем вдвое. В деревне мать занята тяжелой мужицкой работой, некогда ей смотреть за детьми и нечем кормить, муж на войне, она работает и за него, и за себя. В городе солдатка работает на заводе или на фабрике, служит на трамвае и т. п., ее дети представлены сами себе, без ласки, без ухода и даже без самого необходимого - без хлеба. Вспомним, как трудно достать теперь даже за самую высокую цену хлеба, яиц, мяса, масла, молока... А бешеная дороговизна заставляет уменьшать ежедневную порцию в обеде и ужине. И прежде всего это недоедание со всей силой отражается на слабом, нежном организме ребенка. Стоит только постоять в хвостах в ожидании молока, чтобы убедиться в этом воочию. Здесь вы всегда встретите матерей с грудными крошками на руках. Дитя плачет, мать сует ему в рот свою грудь, но ребенок не находит в ней молока и плачет еще громче. Она дает ему другую грудь - то же самое. Он сначала принимается усердно сосать, но свистит только воздух, молока нет, и ребенок заливается громким плачем. Мать в раздражении и вне себя, бьет ребенка и кричит: «У-у! Окаянный, угомону на тебя нет. Помер бы, что ли, чем тебя кормить?»

И сколько таких матерей!

Стоят это они, стоят в хвостах, баюкая ребят. Затекают ноги, ноют руки. Наконец и до них доходит очередь, но, о, ужас! Нет больше молока, израсходовано все...

И, прижав к пустой груди голодного ребенка, идут они домой, низко опустив голову...

Что ожидает этих детей? Голодная смерть? И смерть беспощадно косит малюток. Они такие же жертвы войны, как и их отцы, погибающие на поле сражения. Смерть пирует в тылу и на фронте. Зайдите в любую церковь, и вы почти всегда найдете там несколько простых деревянных гробиков и несколько плачущих женщин. Я как-то раз проходила мимо одной церкви в то время, когда только что открыли дверь, чтобы внести гробик, и из церкви гулко хором донеслись чьи-то рыдания, причитания и вопли. Какая-то сила помимо моей воли потянула меня туда. Я поднялась по каменным ступеням и вошла. Посреди храма стояли столы, приставленные друг к другу, а на них я насчитала тринадцать гробиков. Крышки были сняты. Желтые личики, впалые щечки, полуоткрытые глаза. «Вот они, “наши цветы жизни”», пронеслось в моей голове. Монотонно поет священник, матери истово крестятся, плачут. - «Васенька! Васенька-а-а!» - надрывающим душу голосом тянет одна мать, наклоняясь к родному гробику...

Это повседневные обыденные явления. Голод, смерть и разрушение...

Растущая детская смертность наконец обратила на себя внимание Отдела охраны труда при Совете раб[очих] и солд[атских] деп[утатов], и он решил ввести особую меру в целях сокращения смертности детей. Что же это за мера? И как ничтожна она в сравнении с ужасающим общественным бедствием. Отдел охраны труда обратился к Петр[оградскому] Сов[ету] раб[очих] и солд[атских] деп[утатов], в Центральный Совет профессиональных союзов и в Общество фабрикантов и заводчиков со следующим предложением: нельзя ли на началах взаимного соглашения между предпринимателями и рабочими установить перерыв в работах женщин, имеющих грудных детей, для кормления детей...

Какое благое пожелание! Какая заботливость о грудных детях! Об одном только не подумали: может ли быть в груди кормилицы достаточно молока, когда она сама недоедает, когда ей нечего есть, когда и за деньги ничего не достанешь? Мать должна обильно питаться, только при таком условии она выкормит здорового ребенка.

Остановит ли смертность детей эта мера? Конечно, нет. Это все равно, если бы кто-нибудь пожелал ковшиком вычерпать море. Вымирают будущие работники, будущее поколение, будущие борцы здесь, на наших глазах, их отцы десятками тысяч гибнут на фронте. Перед нами неотступно стоит серьезный

и жгучий вопрос: кто губит нашу опору и надежду, нашу радость, любовь? Кто убийца наших детей? И не затуманивая свой ум никакими ничтожными мероприятиями, не прибегая к сделкам с собственной совестью, мы должны ответить на поставленный вопрос честно, правдиво и открыто: все те, кто начал эту братоубийственную войну, и кто ее продолжает, - виновники гибели двух поколений: отцов и детей. Окончание войны есть в то же время и уменьшение детской смертности больше, чем наполовину. Все силы нашего ума и воли должны быть направлены не к затягиванию губительной бойни, а к ее окончанию.

И тогда широкая работа откроется перед нами: сделать жизнь наших детей здоровой и красивой, воспитать их душу и тело, вырастить цветы «жизни», о которых говорят поэты, создать из них нового человека, достойного борца и работника за новый общественный строй, за царство социализма.