Революция 1917 года глазами современников. Том 3 (Октябрь 1917 г. - январь 1918 г.)

Поставленный нами вчера вопрос об отношении «революционной демократии» к большевизму получает характер злободневности, и вчерашние социалистические газеты дают богатейший материал для суждения о нем. Но прежде всего, что такое большевизм? Подобно тому, как Людовик XIV безапелляционно утверждал: «L’etat c’est moi» ³⁶², так Ленин еще с большим правом может заявлять: большевизм - это я. Весьма кстати поэтому «День» возвращается к характеристике Ленина и устами товарища, «знающего Ленина четверть века», удостоверяет, что это не человек, а нечто бездушное, скопец и по внешнему виду и по внутренней сущности; с сильным налетом смердяковщины, «он в путях и средствах своей подпольной работы, а особенно в выборе подручных, проявлял такое отсутствие морального чутья, даже элементарной моральной чистоплотности, что многие склонны были и его считать проходимцем и брезгливо от него отворачивались. Он с каким-то сладострастием окружал себя «патентованными мерзавцами»; «для пользы дела» он оставлял в центре своей партии пресловутого «товарища Виктора», изобличенного шантажиста и вымогателя; «для пользы дела» дневал и ночевал с Григорием Зиновьевым, для пользы дела упорно и убежденно лобызал Малиновского, на губах которого еще не обсохла слюна Белецкого «со-товарищи»

³⁶³.

Таков Ленин - таков большевизм. Парвус, Радек, Ганецкий, Шнеур, дополненные теперь Комиссаровыми, Злотниковыми, Дезобри и т. д., - все это законные представители и яркие выразители большевизма.

Как же относилась к нему революционная демократия? Тот же «День» подтверждает весьма решительно то, что мы вчера отмечали.

«С первых дней так называемая “революционная демократия” только устилала полотнищами путь г. Ленину. Она отмела всякий намек на представительство буржуазных партий; она оттолкнула и задушила в своих “комитетах” и “советах” все группы, не утерявшие идеи государственности: трудовики, н[ародные] с[оциалисты], оборонцы, с[оциал]-д[емократы] и с[оциалисты]-р[еволюционеры], - все это было почти выкинуто за борт, лишено слова... Царили и правили “объединенцы” всевозможных типов.

Что дали они несчастным окопникам - фронту? Резолюции полу-отрицавшие, полу-признававшие войну (я уж про стиль этих резолюций не говорю); 7 месяцев они вместе с Лениным растлевали фронт. Что дали они рабочему и крестьянину? Тысячу обещаний, без самомалейшего конкретного организационного плана; 7 месяцев вместе с Лениным они раскачивали их на гражданскую войну...»

Жестокий приговор, но сравнительно с тем злом, какое причинила России вызванная ими гражданская война, он еще слишком мягкий. Дело, однако, не в том, чтобы теперь подводить итоги; время для этого еще не настало, и ворошить прошлое некогда, когда родина горит, когда пожар разливается все шире и шире.

Эти указания имеют значение предостережения, они должны побудить к самым решительным мерам, кладущим отчетливую грань между вчерашним и завтрашним днем «революционной демократии», к которой сами социалисты прибавляют теперь ироническое «так называемая».

Нужно сказать, что в этом отношении наблюдаются признаки отрезвления. Как негодовала социалистическая пресса на «Речь» за ее настойчивые указания на важное первостепенное значение проливов для судеб России. Самое слово «проливы» стало ненавистным и запретным. А теперь, когда большевики своего добились, когда Россия так унижена перед немецкими генералами, тот же «День» говорит: «Если раньше можно было считать в значительной степени преувеличенными опасения за судьбу нашей внешней торговли в случае неблагоприятного для России разрешения вопроса о проливах, то теперь идет речь о том, чтобы сохранить России те выходы к морю и те морские торговые пути, которыми она обладала и до войны. В начале войны главным предметом заботы являлась наша частная хлебная торговля, теперь большие опасения возбуждает весь наш вывоз. Теперь речь идет уже о том, чтобы не дать Германии закупорить все выходы к мору русской торговли».

Положение явно трагическое! Но если бы в свое время «революционная демократия» вместо того, чтобы травить П.Н. Милюкова за высказывание этих мыслей, постаралась внедрить их в сознание масс, если бы она не развращала это сознание, мы, вероятно, не пали бы до нынешних мирных переговоров, которые заставляют честного русского офицера прибегнуть к самоубийству.

Другой симптом - статьи пресловутого Мстиславского в органе левых эсеров «Знамя Труда», где он доказывает, что сепаратное перемирие, возвещенное Троцким, оружие обоюдоострое и легко может послужить на пользу немецким империалистам. Чтобы этого не случилось, революция «должна опираться на вооруженные народные силы. Революционная Россия не может быть безоружной. Только на звон оружия отзываются “главные квартиры” правящих [стран] Запада, и поскольку с ними придется нам трактовать в ближайшие недели, революционная Россия должна быть способна, в случае надобности, вырвать меч из ножен».