Революция

Первая — то, что его скрытые резервы все эти годы хранились и преумножались в капиталах этого общества. Тойво долгие шесть лет носил в сейф к зиц-председателю пенни к пенни, причем его отчисления росли в зависимости от повышения его зарплаты. За это время зиц председатели на посту сменились четыре раза, но все они были единодушны: тащи деньги, пацан, а уж у нас они будут, как в сейфе.

И вторая причина была та, что среди знакомых его людей оказывалось все больше и больше весьма именитых личностей. То есть, через Тойво можно было выходить на новые круги общества, нежели первоначальное бойскаутское образование с элементами детского увлечения подростковыми сексуальными отношениями девчонок и мальчишек: поцелуями, охами-вздохами при луне и грандиозными клятвами.

Случай с Авойнюсом помог Тойво сформировать систему взглядов на полицейскую систему в государстве. Вроде бы, считается, что без полицаев жизнь не мила, стоят они с нагайками на страже всеобщего спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Но отчего-то стоят они в такой позиции, чтобы всегда быть повернутым ко всем прочим работягам, фермерам и мелким буржуям своей тыльной частью, то есть, откормленными задами. И чтобы достучаться до сердца любого полицая нужно через эту задницу пролезть.

Преступность от количества полицейских на душу населения совсем не зависела. Коль у человека голос Господа — совесть — молчит, либо человек всегда может с ней договориться, то хоть миллион соглядатаев рядом поставь, все равно он не преминет ограбить, когда случай подвернется, убить, когда никто не сможет за это убить в ответ.

К тому же полицейская система вполне способна сама порождать преступность. Ей-то нужно как-то доказывать свою состоятельность, свою нужность! А для этого нужна преступность, даже, если ее и нет особо. Не секрет, что в полицию Российской империи шли наниматься всякие отбросы, для которых убить, ограбить, унизить — раз плюнуть. Вот и получается, что полиция совсем не заинтересована в искоренении криминала, потому что сама, с самого верха, до полного низа — криминальна.

Солдат, оправдывая свои убийства, ссылается на приказ, а полицай, конечно же, на закон. Но только в своем понимании этого закона.

Вот и изобличают, ловят и притесняют всеми способами людей, которые способны задавать вопросы, на кои ответы очевидны, но совсем не одобряются начальственными силовыми чинами. А воры, насильники и душегубы — всего лишь побочный продукт борьбы полиции с народом, их отлов — всего лишь ширма, не более.

Тойво возненавидел всех служивых сернесского околотка, потому что всем им было наплевать, почему Авойнюс издевается над мальчишкой-газетчиком. Все полицаи Сернеса — одна банда. Значит, ко всем и отношение должно быть соответствующее.

Только однажды Антикайнен еще раз пересекся со старшим Крокодилом. Это случилось как раз после отъезда брата Вилле на пароходе Elisa. Тот намеревался попытать удачу в южноафриканских дебрях, спеша на отправляющееся из голландского Делфзийла судно. Авойнюс выглядел очень плохо: рука на перевязи, желтое и отекшее лицо и полное отсутствие передних зубов. Ходил он, морщась и прихрамывая. С ним было несколько прочих полицейских чинов, они все прошли мимо Тойво, держа путь, вероятно, в свой околоток.

На парня никто из них не обратил внимания, а дома мать с сестрами приводила в порядок разбросанные по углам вещи. «Обыск», — шепнула самая младшая сестренка. «Нашли?» — также шепотом спросил Тойво. «Не-а», — ответила та, и вся жизнь опять вернулась в свое русло.

В редакции газеты «Oma maa» Антикайнена вызвал себе на ковер самый главный редактор, он же — корреспондент, он же — верстальщик, он же — старший и младший бухгалтер в одном лице.

— Вот что, друг ты мой ситный, — сказал ему этот многоликий Янус. — Придется нам с тобою расстаться.

— Почему? — расстроился парень.

— Нет, ты не думай, что к тебе есть какие-то претензии! — поспешно заговорил редактор. — Ты, вообще, молодец: очень толковый и на тебя можно положиться. Именно поэтому у меня к тебе есть предложение.

Тойво ничего не ответил, крайне задетый тем, что от него вот так легко избавляются. Кару за какой-то проступок можно было принять, но, как ему казалось, он ничем не заслужил такое вот пренебрежение.

Однако редактор совсем не обратил внимания на изменившееся настроение насупившегося парня. Он продолжал:

— Знаешь ли ты такую газету «Työmies» («Рабочий», в переводе)? Это солидное издание, даже в Турку его читают и в Лаппаярви. Слыхал?

— Ну, слыхал, — ответил Тойво, почему-то начиная пренебрегать своим желанием обидеться и уйти, громко хлопнув дверью.

— Редактором в этой газете один мой очень хороший знакомый, Отто Куусинен. К нему-то и надо сходить представиться.

— Зачем это? — не совсем понял Антикайнен. — Это в другом районе, в Силта-Саари, за каким интересом мне бежать туда знакомство заводить?