Революция

Но в сложившейся ситуации ему ничего другого не оставалось, как мчаться во всю прыть от крайне возмущенных его последним проступком сатанистов. Однако минувшая ночь была насыщена событиями, и они, эти события, отняли у Тойво очень много сил. Голова кружилась, и постоянно подташнивало, ноги передвигались с трудом, как бы он не размахивал руками в помощь. Вилье удрал от конных преследователей, потому что всю жизнь бегал с кем-нибудь наперегонки. У Антикайнена на это сил уже не оставалось. Единственным положительным моментом было то, что ему удалось согреться, избавившись от последствий ночного окоченения.

Наверно, у него от напряжения утратилась вся способность размышлять, потому что звук двигавшейся по дороге повозки заставил его обрадоваться. Организм, отключенный от мозговой активности, вознамерился перевести дух, сесть в телегу и с комфортом уехать прямо в Каяни. О том, кто может управлять этой повозкой, даже тени сомнения не возникало: кто-то участливый.

Так оно на самом деле и было. Бородач, давеча предлагавший отрубить ему руку, был само участие. Увидев перед телегой, которой он правил, присевшего на корточки обессиленного Тойво, он остановил лошадей и сказал:

— Здравствуйте!

Вероятно, научился вежливости от былого пленника из кирхи.

Изможденному Антикайнену голос показался смутно знакомым, и, едва подняв голову, чтобы поздороваться в ответ, он бросился прочь. Броситься-то он бросился, да вот убежать не удалось. Крышка гроба сначала ударила его острым краем прямо под дых, а потом резко плашмя опустилась сверху, ввергнув Тойво в сплошную черноту.

— А еще передо мной вежливым прикидывался! — заметил Юсси, держащий в руках злополучную крышку.

Эти два местных жителя были как раз теми людьми, с кем поп договорился о доставке в кирху гробов. Правда, теперь нужно было на один больше, но поставщики об этом пока ничего не знали. Или, даже, на два. Но ни бородач, ни Юсси об этом не задумывались.

Уже в полном беспамятстве в голове Тойво беспорядочным вихрем закружились слова:

   — Another day alone, another pain to hide   It's gettin'hard to hold, it's hurtin'deep inside

   Livin'for no-one, given no space to run   There's gotta be someone you gotta keep holdin'on   It wasn» t meant to last, you weren» t meant to fall   And all the photographs you want to burn them all   But goin'down easy isn't so crazy now

   Nobody needs you but don't let it get you down.[9]

Он очнулся, когда ему в лицо плеснули холодной воды, глубоко убежденный, что упустил из внимания перед встречей с этими поставщиками гробов что-то важное, что-то определяющее. Тойво даже никак не отреагировал на те слова, с которыми к нему обратился лидер группы, некогда обеспечивающей безопасность провалившейся Мессы — все его помыслы поглощал поиск ответа: что было не так? Поиск не увенчался успехом.

— Ну, парень, нам это и ненужно знать, — снова строго и как-то обиженно сказал главарь.

— Что, простите? — отвлекся от своих размышлений Антикайнен. Его голова раскалывалась на части от боли, в глазах отчаянно двоилось.

— Коли дело зашло так далеко, то твоя казнь — всего лишь первый шаг нашего возвращения обратно к привычной жизни, — изрек человек и повернулся к своим собратьям. — Все ли готово?

— Погодите, погодите! — заторопился Тойво. — Я готов ответить на все ваши вопросы. Как вас зовут, чтобы мне обращаться?

— Нас зовут «Легион», ибо нас тьма, — вылез откуда-то взлохмаченный поп.

— Я Адольф Тайми, — не обращая внимания на Распорядителя, ответил главарь. — Кто за тобой стоит?

Этот Адольф минувшей ночью не преуспел вместе со своими людьми в погоне за Ритолой. Его маленький отряд понес ощутимые потери этой ночью, чего не должно было случиться. Первая жертва Мессы, не считая сноба Резчика, поплатился рассеченной щекой. Это было предупреждение, но ему не вняли, за что и поплатились. Раненного в кирхе боевика позднее пристрелил на берегу озера этот мальчишка, смертельно ранив другого. Все пошло почему-то не так, как должно. А необъяснимая смерть прекрасной Чаши вовсе подействовала на их отделение удручающе.

— Кто бы за ним не стоял, но он проиграл: наш великий покровитель привел его обратно в наши руки, — снова заговорил священник, но его оттеснили в сторону: довольно проповедей.

— Кто? — снова повторил вопрос Тайми.

— Элиас Леннрот, — неожиданно для себя ответил Тойво. — Его бессмертное дело.

В принципе, он не имел никакого понятия ни о самом создателе эпоса, ни о деле, которым он занимался. Что-то надо было сказать, вот он и сказал.