Революция

В общем, Вилье предоставили возможность тренироваться по его профилю, лишь изредка для общего развития привлекая на занятия по стрельбе, рукопашному бою и выживанию в лесу. Шюцкор была организация националистического толка, поэтому всемерно поощрялась возможность заявить всему миру о финском народе. В данном случае, в стайерском беге.

А Тойво влился в ряды курсантов без особых привилегий. Рассказав о Мессе Николасу, он хорошенько выспался, отмылся в бане, отъелся на кухне и — будто ничего и не было: страшный сон. Разве что рубцы от въевшейся в шею петли еще какое-то время оставались напоминанием о сатанистах. В полицию, конечно, командир шюцкора заявление сделал, не упомянув об участии в побоище ни Ритолы, ни Антикайнена. Чего парней травмировать враждебностью, подозрительностью и равнодушием полицейской машины?

Тойво с Вилье виделись теперь редко. Последний отрабатывал свои скоростные навыки по методике Тату Колехмайнена и приходил в комнату отдыха, которую с большим трудом можно было назвать спальней, только для того, чтобы упасть в сон. Антикайнен в это время или караулил, или тоже спал, умаявшись за насыщенный занятиями день.

Отчего-то, едва его жизнь более-менее упорядочилась, он заскучал по матери, отцу и братьям-сестрам. Это было удивительно даже ему самому, потому что, живя дома, он был большую часть времени предоставлен сам себе. Тойво не догадывался, что такое состояние обязательно наступает у любого человека, покинувшего родное гнездо. Неважно, сколь сильно его опекали, безотносительно, какие удобства у него были, но скука, а иногда, даже, тоска знаменует собой лишь то, что детство, увы, кончилось. Пара дней, может быть, чуть больше — и все становится на свои места: другие заботы вытесняют грусть по дому.

Дом, в котором когда-то вырос, делается несколько иным. Вроде бы, все, как и прежде, но нарушается некая связь, уже нет чувства восприятия себя только вместе со своими родными пенатами. Уже сам по себе.

  You're not shy, you get around  You wanna fly, don't want your feet on the ground  You stay up, you won't come down  You wanna live, you wanna move to the sound

  Got fire in your veins  Burnin' hot but you don» t feel the pain[10]

Все прочие курсанты оказались местными парнями, поэтому через неделю адаптации к графику шюцкора они по вечерам расходились по домам, разве что какой-нибудь караульный оставался отбывать свою караульную повинность.

Их подготовка ограничивалась возможностью действовать только на территории Финляндии. Причем, не городской какой-нибудь, а дикой Финляндии. Каждый из корпуса инструкторов в простонародье именовался «шиш»[11]. И ребят они учили тоже быть шишами.

— Мы должны быть готовы к тому, чтобы без всяких страхов и опасений идти в лес и организовываться в силу сопротивления любому агрессору, — говорил Николас. — Мы не убийцы, но должны уметь убивать. А иначе враг убьет нас. Есть вопросы?

Вопросы, конечно, были. Но задавать их никто не торопился, потому что однажды тот же самый Николас сказал по этому поводу.

— Вообще-то, парни, сколько не ставь знаков вопросов, а ситуация всегда будет одна и та же: ответов нет, есть только выбор (на самом деле это строка из «Соляриса» Станислава Лема). И этот выбор всегда будет за вами.

Никогда не уточнялось, кто же будут те загадочные враги, которым предстоит давать отпор. Сами курсанты считали потенциально опасными три стороны: Россию, Германию и Швецию.

Швеция всегда претендовала на финские территории, а особенно на Аландский архипелаг. Германия — вообще на все претендовала. А Россия, хоть и считалась частью Финляндии — точнее, конечно, наоборот — но своими действиями старалась превратить ее в заурядную русскую губернию.

Сами инструкторы, все ветераны российской гвардии, только посмеивались, когда кто-то из ребят пытался у них уточнить, против кого же им воевать?

— Против японца, — сказал Николас, участвовавший в японской войне под начальством Маннергейма. — Ух, и подлые это людишки, я вам скажу!

— Против румын, — добавил Юхани, получивший осколок в бедро в Плоешти, когда в их палатку какие-то подлецы подбросили гранату. Охрана румынской нефти не должна была нестись российскими иностранцами, только румынами, чтобы те могли беспрепятственно торговать ею направо-налево, в основном немецким евреям.

— Против дикарей с Кавказа, — дополнил Мика, которого когда-то в Пятигорске порезали чечены из Дикой дивизии, обиженные его гренадерским ростом и белым цветом волос.

В общем, конечно, перспективных врагов всегда можно было найти, было бы желание. Но вот ведь какой парадокс — желания такого не было, а имелось некое беспокойство.