Революция муравьев

В 1924 году в Пенсильвании лабрадор по кличке Пеп был приговорен к пожизненному тюремному заключению за убийство губернаторской кошки. Его заключили под регистрационным номером в тюрьму, где он умер через шесть лет от старости.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III

218. Урок диалектики

Второе слушание. Полицейские поставили перед обвиняемыми инсектарий с доброй сотней муравьев, ставших отныне сообвиняемыми последних.

Присяжные один за другим подходили взглянуть на подсвеченную лампами стеклянную емкость. И морщили нос от исходившего из нее запаха гниющих яблок, полагая, что так пахнут муравьи.

– Смею заверить суд, что все эти муравьи участвовали в нападении на моих подчиненных, – заявил комиссар Максимилиан Линар, довольный тем, что жалоба принята к рассмотрению.

Жюли встала. Она уже вполне освоилась с ролью адвоката и брала слово всякий раз, когда ей казалось, что того требуют обстоятельства.

– Этим муравьям не хватает воздуха. Запотевшие стекла свидетельствуют, что они задыхаются. Если вы не хотите, чтобы они погибли до конца судебного разбирательства, в пластмассовой крышке нужно проделать побольше отверстий.

– Но они могут расползтись! – воскликнул Максимилиан, который, очевидно, успел порядком натерпеться, пытаясь удержать правонарушителей в заточении и доставить их в суд.

– В обязанности суда входит забота о добром здравии всех, кто предстает перед ним, что в полной мере распространяется и на муравьев, – наставительным тоном объявил судья.

И поручил судебному исполнителю проделать дополнительные отверстия. Чтобы просверлить плексигласовую поверхность, тот вооружился иголкой, щипцами и зажигалкой. Накалил иголку докрасна и вонзил ее в крышку, от которой тут же пошел запах горелой пластмассы.

Слово снова взяла Жюли.

– Вы думаете, муравьи не страдают потому, что они не кричат, когда чувствуют боль. Но это не так. У них, как и у нас, есть нервная система, а значит, они тоже страдают. Наш этноцентризм и тут подкачал. Мы привыкли сочувствовать только тем, кто кричит, когда им плохо. Но нам не жалко ни рыб, ни насекомых, ни всяких там беспозвоночных, не умеющих общаться устно.

Генеральный адвокат понял, как Жюли удавалось взбудораживать толпу. Ее красноречие и пылкость действовали весьма убедительно. И все же он попросил присяжных не принимать в расчет ее слова, которые были не чем иным, как очередной пропагандистской уловкой в оправдание ее пресловутой Революции муравьев.

Послышались возражения, и председатель потребовал тишины, собираясь снова предоставить слово свидетелю Максимилиану Линару. Но Жюли еще не закончила. Она заявила, что муравьи прекрасно умеют разговаривать и защищаться, а посему было бы несправедливо судить их, не дав им слово, дабы они могли ответить на предъявляемые обвинения.

Генеральный адвокат ухмыльнулся. Судья потребовал объяснений.

Тогда Жюли рассказала про «Розеттский камень», объяснив, как работает эта машина. Комиссар подтвердил ее слова, сказав, что они захватили в пирамиде какой-то прибор, который подходит под описание устройства, упомянутого девушкой. Председатель распорядился принести его. Заседание опять прервалось, пока Артюр под вспышки фоторепортеров собирал посреди зала установку из компьютеров, трубок и колб с ароматными жидкостями, включая хроматограф и масс-спектрометр.

В довершение Жюли помогла Артюру все это настроить. Поднаторев в сборке устройства еще в лицее, она превратилась в великолепную помощницу, имеющую полное представление о том, как нужно управляться с «Розеттским камнем».

Все было готово. Суду, присяжным, журналистам и даже полицейским не терпелось взглянуть, как работает весь этот хлам и действительно ли с его помощью можно наладить общение между людьми и муравьями.

Председатель потребовал приступить к первому слушанию. Артюр попросил убавить свет в зале и осветить машину, ставшую гвоздем программы, вернее разбирательства, которое приобрело неожиданный поворот.

Судебный исполнитель достал из инсектария первого попавшегося муравья, Артюр сунул его в пробирку и ввел туда же зонд с двумя усиками-антеннами. Потом повернул какие-то рукоятки и подал знак, что все готово.

В громкоговорителе тотчас послышался синтезированный трескучий голос. Голос муравья.

– ПОМОГИТЕ!!!

Артюр еще кое-что подкрутил.

– Помогите! Выпустите меня! Я задыхаюсь! – твердил муравей.

Жюли положила перед ним малюсенький кусочек хлеба, и муравей набросился на него с жадностью, которая охватила его не меньше, чем страх. Артюр направил ему послание, осведомляясь, готов ли он отвечать на кое-какие вопросы.

– Что происходит? – спросил муравей через механического переводчика.

– Против вас возбуждено судебное дело, – объяснил Артюр.