Революция в стоп-кадрах

– Большинство богов не столь локальны. И я – самый очевидный кандидат для любого, кому нужен объективный и внеположный смысл происходящих на борту событий.

Охуеть. И как давно эта машина считает, что нам следует ее боготворить?

– Ты не можешь отрицать того, что мы уже перевалили за любые показатели успеха нашей миссии. Нам… необъяснимо везет. Дети просто стараются как-то соразмерить этот факт, а ты такого не можешь. Если, конечно, втихаря не научился наебывать законы вероятности.

Шимп промолчал.

– Насколько мне известно, весь бунт ушел в свисток, и им просто стало неинтересно.

– Я не могу позволить себе такие предположения.

– Так ты можешь сам их спросить.

– Я не могу поверить их ответам. К тому же их воскрешение будет неприемлемым риском; я не знаю, насколько далеко зашли их планы.

Этого я и боялась. На это и рассчитывала.

– И что ты собираешься делать? – спросила я.

– Списание – это самый безопасный выбор.

– Всего племени?

– Как ты сама сказала, мы не знаем, сколько из них участвует в восстании.

– Но только списать. Не убивать.

– Это самое безопасное решение, – повторила машина. – Члены этого племени могут располагать характеристиками, необходимыми для будущих операций. И они не смогут помешать нашей миссии, если находятся в стазисе.

Вот так уделом Детей «Эри» станет вечный сон, и больше их не будут вызывать на палубу – если только не случится какое-то непредвиденное событие, чья возможность настолько велика, что спасла их всех от полного уничтожения. Это меня хоть чуть-чуть, но успокаивало.

По идее, меня должна была успокаивать мысль, что все это неважно. Как только кораблем будем управлять мы, то сможем размораживать кого пожелаем и когда пожелаем. Правда, тогда мое нутро как-то не слишком верило в подобные радужные перспективы.

– Спасибо за то, что была со мной честной, – сказал Шимп – и уже когда закрывалась крышка, могу поклясться, я услышала в этом синтетическом голосе что-то похожее на грусть. Я еще подумала тогда, что, наверное, механизм испытывает сожаление, ведь ему пришлось усыпить своих зверушек. Может, его грызло легкое разочарование: он-то так заботится о нас, а мы ему платим черной неблагодарностью.

Сейчас я, конечно, стала умнее.

День динозавра

Тестовый запуск прошел как по нотам. Шимп сцедил пару ватт в Матку, еще раз посмотрел, как синхронно запустились все эмиттеры, и начал тридцатиминутный отсчет до нашего первого живорождения в звездной эпохе. Где-то в следующие пятнадцать минут механизм, по идее, должен была заметить, как транспондер Эллин Балло проходит по палубному ярусу, направляясь в бомбоубежище; именно с этого мгновения гразер 172 начал жить будущим. (Эллин могла и сама все сделать. Но сегодня Лиан ни за что не осталась бы в стороне.)

Шимп не заметил ничего странного.

Мы по одному или по двое дрейфовали к убежищу, механически подчинялись протоколам, зачем-то прятались за дополнительными слоями камня и экранирования, надеясь, что любой катастрофический сбой попадет куда-то между «смертоносным выплеском радиации» и «полным разрушением астероида к чертям собачьим». Когда я пришла, внутри уже сидели Юкико и Джахазиэль, вели в виртуале какую-то игру на двоих, но играли на автопилоте; сейчас все думали только о неизбежном убийстве. За мной прибылу Кайден. Потом Гхора.

– Рада, что ты все же оказался на палубе, – сказала я.

Гхора лишь мрачно улыбнулся, словно говоря: «Такое я бы ни за что не пропустил».

Несколько секунд спустя появилась Лиан с транспондером Эллин: сейчас она уже казалась древней, сплошные жилы, седые волосы и концентрированная жажда крови. Она двигалась, словно на пружинах – изгнанница из тяжелой зоны с суточным пропуском, – окинула взглядом отсек.

– Ну что, кажется, все собрались.

«Все эти десятилетия во тьме, – уже в тысячный раз подумала я. – Планы, маневры, жертвы – все ради одной неотвратимой цели. А что будет, когда мы ее достигнем, Ли? Ты так долго боролась с цепями, и теперь, когда наконец разбила их, от твоей жизни практически ничего не осталось. Что ты почувствуешь?»

Гхора повернулся к двери, плите толщиной в полметра; как только она закроется, все переборки за ней также загерметизируются, а в них зашито еще по полметра экранирования. Но Гхора не закрыл дверь, так как услышал звук приближающихся шагов.

Мимо него протиснулась внутрь Андалиб Лапорта.

– О, успела, как вижу.

Андалиб в революции не участвовала.

Мы сделали все, что могли, лишь бы в смену попали только наши союзники, но у Шимпа были свои алгоритмы отбора, и даже его любимая зверушка могла подкинуть в микс лишь определенное количество участников, иначе это вызвало бы подозрения. Поэтому мы просто составили расписание встреч: все заговорщики собрались в бомбоубежище по левому борта, а невинные и неинициированные – по правому.

И Андалиб вообще не должна была сюда прийти.

– А Кори придет? – спросила ее я. Они были вместе с самого Киля, и сейчас оба оказались на палубе.

– Пожалуйста, – ответила она, – не упоминай имя этого говнюка в моем присутствии.

Понятненько.