Режим бога (Последний шаг)

Неразбериха что на восточном, что на западном берегах Ханавура была дикой. Люди зачем-то жгли костры, время от времени кто-то стрелял, а машиной Дэсвери, которую телеведущий отдал для этой поездки Элинору, никто ни разу не заинтересовался, только при въезде на мост кто-то из офицеров оцепления заставы взглянул на лицо водителя и отсалютовал, пропуская без малейшего промедления.

Глазам Кристиана предстал опустевший город, и лекарь поехал на поиски больницы — ее местонахождение прорисовал Эгмон-Птицелов. Следы пребывания Нэфри могли обнаружиться только там. Элинор надеялся, что эвакуировались еще не все и у кого-то можно будет выпытать, где искать девушку из восточной части Кийара.

Он обошел больницу вдоль и поперек — от подсобок до морга. Нэфри была здесь недавно, Кристиан еще чувствовал ее присутствие, но уже исчезла. Где именно — в палате или в морге — он понять не мог, но последовал за ускользающим следом. Наверное, в числе других пациентов ее отправили в другую больницу…

Элинор выехал наружу. Ему хотелось проверить одну догадку, но он не знал, как проехать к заводу Хаммона по внутренним коридорам, и решил поискать другую дорогу.

Тревога, почти переходящая в панику, нарастала. Если бы не Нэфри, он мчал бы отсюда прочь сломя голову.

Боковое зрение уловило что-то странное чуть выше линии горизонта. Солнца там быть не могло, оно сейчас стояло в зените, и разум отреагировал мгновенно. Элинор выглянул в окно. По небу летели два пылающих шара, быстро снижаясь и оставляя за собой дымные следы.

Он успел сделать главное — вылетел из машины и включил над собой купол ОЭЗ, когда сам автомобиль подбросило взрывной волной и перенесло через него, словно игрушечный. Элинор как стоял на одном колене, так и продолжал стоять, в оцепенении наблюдая гибель древнего города пустыни Агиз. И вместе с городом в никуда низверглась его последняя надежда вернуться из этого мира к себе домой.

7. Завещание Гельтенстаха

Вечер накануне отъезда Та-Дюлатара прошел за ужином, который велел устроить чудаковатый Сэн Дэсвери. Это было одновременно и прощание с умершим Бемго, и возможность побыть всем вместе. Гости Дэсвери как-то неожиданно быстро сроднились, будто знали друг друга много лет, и никто этому не удивлялся. Наверное, правы те мудрецы, которые говорят, что общая беда сближает людей…

Агатти Иссет говорила мало. Девочки-горничные поначалу глядели на нее с опаской, но через несколько часов знакомства привыкли к ее суровому виду, стали спрашивать женских советов и даже сумели — без сомнения, подученные хозяином — немного отвлечь ее от переживаний за дочь. Она даже улыбнулась, когда профессор Йвар Лад, поднявшись со своего места, произнес путаную речь, в финале которой признал, что был несколько не прав по отношению к Рато Сокару и остальным «романтикам от истории». Сузалиец открыто, по-детски, засмеялся и пожал ему руку прямо над овощным пирогом, который все тут же поименовали «Пирогом примирения».

— Одним словом, мэтр Сокар, что-то в ваших сумбурных работах все-таки есть, — окончательно смутившись, не преминул поддеть Лад и отгородился ото всех своей тарелкой.

— Можете не верить, но я действительно польщен, — отозвался Сокар и осторожно поглядел на госпожу Иссет.

Та лишь развела руками, показывая полное согласие с коллегой. Она часто посматривала на Та-Дюлатара и никак не могла поверить, что это вовсе не друг ее погибшего мужа, а человек из чужого мира. При этом поверить в само существование чужого мира ей было проще.

Она помнила Гатаро еще совсем молодым парнем — тот был младше них с Кьемме почти на десять лет. Потом он стал сотрудничать с убийцами друга, сделал головокружительную политическую карьеру, и их пути разошлись. А ведь мог вырасти в талантливейшего нейрохирурга! Агатти слышала, как трепетно отзывался муж о его профессиональных способностях…

Самый большой удар ждал ее впереди — это когда Нэфри рассказала о своем умении покидать тело. И стало ясно, что она удалась в отца не только внешне, и недаром ее повсюду величали дочкой шамана. Госпожа Иссет едва скрыла свой страх: она ведь не говорила дочери, что Кьемме убит кем-то из Тайного Кийара, убит во время «выхода», и Нэфри была уверена, что отец до сих пор жив. Гатаро сказал тогда, что ему оборвали связующую нить и выпили жизнь. Все это Агатти представила себе в меру своей фантазии, с трудом понимая, о какой нити идет речь и как можно выпить жизнь. И тем сильнее — от незнания — был страх перед всемогущими, для которых не существует никаких преград. Теперь она понимала, что «тайных» боятся не только за их деяния в физическом мире.

Старик Хаммон вошел в раж и снова начал пересказывать события рокового Нового года девятнадцатилетней давности, когда они с Озом Таггертом напились в честь праздника и полезли туда, куда не следовало даже совать нос.