«Рядом с троном – рядом со смертью»

Главарь кочевников опять перешёл на визг, мешая татарские и русские слова. Из его контраргументов стало ясно, что сами налоги он платить не отказывается, не устраивает его только их размер. Ждан оценил голову пленного в пять рублей, что казалось довольно низкой ценой, и, соответственно, требовал за каждого двадцать пять копеек таможенных пошлин. Помимо этого, с ногаев причиталось по два алтына с каждых саней провозного сбора. От головного казначей, подумав, отступился, поскольку платилось оно, как правило, с наёмных работников и холопов.

Мурза же кричал, что по восемь алтын с двумя деньгами продаст половину полона, поскольку ему до родных юрт и трети от добычи не довести.

– Может, и правда, купим у татарина иноземцев? – спросил Тучков. – Православных освободим, серебро не пропадёт, всё одно им одна дорога – в холопы. Еретиков откормим и продадим дороже, аль у нас на землю осадим.

Учитывая, что степняков насчитывалось человек двадцать, а у нас за спиною стояло двадцать пять стрельцов, да ещё несколько торопилось от города, торговцы невольниками особенно не наглели.

В торг я не лез, из боязни проявлением сострадания усложнить дядьке переговоры. Через полчаса Ждан подвёл итог – дороже всех ценились молодые женщины и дети обоих полов от семи до шестнадцати лет, дешевле шли юноши и мужчины, младенцев и стариков отдавали практически совсем даром.

– Отчего отроки так дороги? – поинтересовался я у примчавшегося подкреплять наш тыл Бакшеева. Дороговизна женщин меня не удивляла.

– Жизни степной их обучить ещё можно, – выдвинул свою версию рязанец. – Кобылиц доить научатся, стада пасти, войлок бить да кумыс ставить. Иные уж лет через десять обасурманятся так, что от природного татарина не отличить. Даже в разбои с ними ходить станут.

Беглый осмотр несчастного двуногого товара, размещённого по пять-шесть человек на санях, заставил сердце сжаться от жалости. Кормили ногайцы свою добычу явно из расчёта её дальнейшей стоимости. Некоторые из людей выглядели явными доходягами, непонятно как ещё не умершими от холода и голода.

– Бери самых слабых, детей без матерей не выкупай, – выдал я распоряжение Ждану. – С остатних, кого не сторгуешь, пошлину исчисляй по ногайской цене.

Не успел дядька приступить к выполнению моего поручения, как к нам подбежал крепкий чернобородый мужичок.

Отвесив поясной поклон до земли, он вымолвил:

– Здрав буде пресветлый княже Дмитрий, челом бью, разреши с твоим тиуном словом перемолвиться.

Я не возражал и качнул головой. Вежливый челобитчик вцепился в стремя Ждана и оттащил его для беседы чуть в сторону.

Судя по долетавшим отрывочным фразам, он уговаривал нашего казначея чуть обождать с покупкой, тот милостиво кивал головой.

По окончании этой беседы я задал вопрос Тучкову:

– О чём просил сей посадский?

– А-а, пустое, – отвечал дядька. – Молил сей купец цену ему не сбивать, сторговал он кого-то у ногайцев задаром, они ж за лишнюю полушку передумать могут. Да и не нашего он града, впервой его вижу.

Тут у саней с полоном поднялся крик, кочевники отнимали детей у матерей и передавали их по двое нашему просителю. Тот ловко за шкирку оттаскивал ребятишек к своим дровням и там бросал на сено, не забывая спутать ноги. Как выяснилось, покупкой неместного купца стали шестеро детишек от трёх до пяти лет.

– Зачем ему такие малые? – попытался я выяснить у сопровождающих.

Никто толком ничего сказать не мог, все пожимали плечами. С тем же вопросом я подъехал к деловито связывавшему детей мужику.

– На что таких малолетних берёшь?

Глаза у покупателя малышей забегали, он полминуты растерянно оглядывался по сторонам, потом выпалил:

– Выкормлю да в ученичество к посадским мастерам их отдам. Им судьба счастливая, а мне хлеба кусок – от наставников ихних спасибо.

Поведение этого купца мне не нравилось совершенно.

– Крест на сём целуешь, что истинно тобой сказанное?

Мужик опять на минуту впал в ступор, потом оживился, достал крест и смачно к нему приложился.

– Святой крест целую, что всех младенцев сих стародавнему ремеслу учить станут, и кто выдюжит учёбу, тот до смерти будет кормить умением разученным и себя, и наставников своих.

Такая клятва меня не удовлетворила, и, подозвав Лошакова, я скомандовал:

– Иван, проводи купца до гостиного двора иль иного места, где он проживает, вызнай, куда он детей пристроить хочет. Ежели купцам каким южным – отбери и ко мне в палаты доставь.

Услышавший приказ мужичок заартачился, что никуда он с сопровождением не поедет, а если мне чужеземные дети милы, так он их даром дарит.

Заезжий купчина нравился мне всё меньше и меньше, и команду Лошакову я изменил.

– Ребятишек заберу, а этого хитреца, Иван, до дому с приставами проводи, да опроси соседей – истинно ли там живёт, а станет упрямиться к жилью своему ехать – плетьми гони.

На этом беседа завершилась, и наша кавалькада тронулась к кремлю, оставив Ждана утрясать цены на пленников с ногайским мурзой.

Через пару часов вернувшийся Тучков хмуро сообщил: