Ричард Длинные Руки – конунг

Он орал и размахивал огромными кулаками. Каждый удар способен свалить с ног быка, я либо уклонялся, либо принимал вскользь на плечи и локти, двумя нацеленными ударами выбил зубы и с лютой радостью смотрел, как он выплевывает это крошево вместе с кровью.

Он еще кипел яростью, но я видел, как на лице появляется страх и непонимание, как это впервые бьет не он, а посмели бить его?

Я смотрел, как он поднимается с четверенек, на ладонь выхаркивает выбитые зубы, его рыцари угрюмо шумят, их голоса заставили Унгера подняться и снова ринуться в бой. Я следил за ним налитыми кровью глазами, слишком взбешенный, чтобы думать о милосердии и человечности, и когда эта туша с диким ревом понеслась на меня, схватил его за волосы, сжал в кулаке.

Лицо его перекосилось болью, я откинул ему голову назад, чтобы обнажилось беззащитное горло, и прошипел, глядя ему в глаза:

– Ну что, тварь? Это не с беззащитными крестьянами драться? Это не то, что унижать тех, кто страшится твоего сюзерена?

Он хрипел, даже не стараясь вырваться, лицо залито кровью, но я видел, как ярость уже испарилась, теперь им владеет дикий животный страх. В его глазах я видел, что огромный страшный и непобедимый зверь нависает над беззащитным ягненком и готов вонзить в него зубы.

Из дальнего зала, за которыми покои короля, выбежал взволнованный церемониймейстер и почти бегом заспешил в нашу сторону. Я понял, что сейчас повелят, крикнул громко:

– Да будет, как ты сам хотел!..

Моя ладонь обрушилась ребром на горло барона. Он захрипел. Я тут же выпустил волосы и отступил.

Церемониймейстер прокричал запоздало:

– Его Величество велит прекратить поединок…

Я ответил громко:

– А такое есть в правилах? Этот барон…. Он в самом деле барон?.. Сам настоял, чтобы поединок был насмерть.

Рыцари, сломав круг, подошли к барону, что раскинул руки и смотрит в потолок безжизненными глазами. На меня поглядывают с угрюмой злобой, но никто не решается сказать слова, все видят, как я слежу за ними налитыми кровью глазами и жду только повода, чтобы растерзать еще кого-нибудь.

Ко мне подошли Торкилстон и Ордоньес, загородили своими телами. Ордоньес сказал властно:

– А ну расступитесь! Мы сейчас не в духе.

Торкилстон произнес с издевкой:

– Их всего восемь. Мне одному мало…

Рыцари поспешно и достаточно трусливо расступились, давая нам дорогу, точно не рыцари, а просто здоровые мужики в доспехах.

Мы пошли в сторону отведенных нам покоев, Торкилстон поглядывал на меня искоса, наконец произнес со странной интонацией:

– Вы победили, сэр Ричард. Очень даже… гм…

– Жестоко? – спросил я.

Он отвел взгляд.

– Даже не знаю. Что-то есть не от рыцаря… Какое-то отступление.

– Скажите прямо, – предложил я. – Я повел себя, как простолюдин, верно?.. Самому стыдно, сэр Торкилстон. Чувствую, какой во мне сидит зверь в темноте. В каждом из нас он прячется, самый лютый, хищный и злобный на свете, но другие как-то не выпускают наружу? Мы остаемся людьми только потому, что загоняем его пинками все глубже в нору! Я вот выпустил, стал зверем, потерял людской облик. Мне должно быть ужасно стыдно.

Слуги отворили перед нами двери и закрыли, как только мы вошли. Я бросился в кресло, Ордоньес посмотрел на Торкилстона, потом на меня.

– Ваша светлость, а вам… это… стыдно?

Я покачал головой.

– Нет.

Он победно посмотрел на Торкилстона, тот нахмурился.

– Вы уверены?

– Да, я уже спрашивал себя, – пояснил я с тоскливым недоумением. – Еще раньше. С пристрастием. Чуть ли не пытал.

Ордоньес довольно улыбался, а Торкилстон спросил обеспокоенно:

– Но вы на правой стороне?

– Я всегда так полагал, – сказал я осторожно, подумал и добавил: – И даже сейчас почти уверен.

Глава 3

Спускаясь по лестнице, принцесса Алонсия грациозно держала в правой руке хвост длинного платья, что именуется шлейфом. Их, насколько знаю, учат, как подниматься по ступенькам и спускаться, не путаясь в подоле, что волочится по земле.

Глаза у нее странные, никогда таких не видел: крупные серые и сияющие, будто жемчужины чистейшей воды, только что вынырнувшие из океана. Я смотрел в них и не мог оторвать взгляд, глаза просто светятся, необыкновенные глаза и необыкновенный взгляд, как и сама принцесса необыкновенная. Кроме просто невыносимой красоты, от которой начинает тревожно ныть сердце, как ивовый прутик со снятой корой, у нее не по-женски умный взгляд, гордая походка и отточенные движения человека, который постоянно следит за собой, а это первейший признак благородной породы.

За нею, как принято, в двух шагах двигаются одинаковые, как куклы от одного мастера, девушки в роскошных, но строгих платьях, ни на кого не смотрят, красивые и надменные, гордые своим высоким положением.

Я поклонился, стараясь сделать это пограциознее, но с моим ростом и длинными руками получается совсем не так изящно, как у мелких и юрких.

– Ваше Высочество, – произнес я с привычным восторгом, но ощутил, что восторг на редкость ненаигранный, – я счастлив…

Она остановилась и взглянула очень внимательно.

– Чем?