Ричард Длинные Руки – конунг

Вильярд дышит тяжело, но пошел в атаку, начал бить сильно и часто. У меня заныли руки, но сцепил зубы и старался дышать ровно, пусть сбивает себе дыхание, пусть выкладывается. Я даже начал отступать и делать вид, что почти сломлен, но Вильярд не клюнул, держит стойку на широко расставленных ногах, не проваливается при ударе, прирожденный боец, чутьем угадывает ловушки и подвохи. Такие рождаются редко, самые сложные противники для любого, я начал искать пути, как поймать на ложный удар, он сделал вид, что клюнул, я сунулся вперед для удара, и острие его меча со скрежетом прорубило мне плечо, ожгло, как раскаленным железом.

Торкилстон горестно вскрикнул, мой наплечник окрасился кровью. Я сделал вид, что изнемогаю, крови еще больше должно вылиться под стальную скорлупу, начал закатывать глаза и пошатываться, чем Вильярд мгновенно воспользовался, а я снова проворонил, заигравшись: второй удар снес стальной налокотник и рассек кожу.

Рана мелкая, но сердце стучит часто, кровь гонит с силой, и она брызнула мощно и победно.

Боудеррия довольно вскрикнула:

– Добей его, Вильярд!

Я отступил, пошатываясь, кровь уже не течет, но кто об этом догадывается, пусть думают, что вот-вот сомлею от слабости. Вильярд наконец-то отбросил осторожность и бросился добивать.

Сам он устал уже так, что его шатает, как тростинку на ветру, а меч поднимает с таким трудом, словно это ствол столетнего дуба. Я сделал еще два неверных шага назад, Вильярд двигался за мной, как приклеенный, я остановился и, парировав удар его меча, с силой ударил в голову.

Раздался короткий резкий звон, Вильярд пошатнулся, колени подломились. Расколотый шлем слетел с головы, светлые волосы окрасились кровью.

Под горестный вскрик его команды он упал на бок, медленно и безвольно перевернулся на спину. Я наступил коленом ему на грудь, острие меча приставил к судорожно дергающемуся кадыку.

– Сда…ешь…ся?

Он прохрипел, глядя на меня безумными глазами:

– Лучше… в аду, чем…

Я задержал меч, посмотрел на застывшую Боудеррию, гнома и чародея. Принцесса смотрит отчаянными глазами, лицо белее мела. Думаю, был бы у нее нож, сейчас бы приложила лезвие к горлу или к сердцу.

Я медленно опустил меч. Я, конечно, не просто «ваша светлость», я в самом деле на светлой стороне, хоть и в темных крапинках, а то и в полосках, но мы все грешны, без этого пока не прожить, однако очень похоже, что эти пятеро на еще более светлой, чем я. А борьба за Камень Яшмовой Молнии смахивает на борьбу Добра с Добром.

– Вставай, – сказал я и протянул ему руку. – Ты хорошо, гад, сражался…

Все еще не веря, он с трудом поднял тяжелую руку. Я крепко ухватил за пальцы и рывком поднял закованную в железо тушу на ноги и придержал, чтобы он не рухнул снова. Его все еще бросало из стороны в сторону, а глаза то и дело начинали смотреть в разные стороны или вовсе закатывались под верхние веки.

Сэр Торкилстон выразительно повел арбалетом в сторону остальных. Гном сердито сплюнул под ноги и пинком опрокинул топор. Боудеррия вытащила оба меча и швырнула на землю. Торкилстон суетливо подобрал их оружие, у чародея выхватил из рук посох и поспешно отпрыгнул.

Ордоньес широко и счастливо улыбался. Я прошел мимо потерпевших поражение, из Грота пахнуло спасительной прохладой. Ручей широкой зеркальной полосой льется сверху из щели и падает в небольшой бассейн.

Я осторожно вошел в воду, холоднющая, как хорошо, но нигде никакого особого Камня не видно…

Прислушавшись к чутью, я протянул руку в зеркальную струю. Холодная вода чуть пригнула руку приятной тяжестью, и в открывшемся окошке я увидел сияющий желтым, как осколок солнца, камень размером с куриное яйцо, с гладкими краями, словно струи воды обтачивают его тысячи лет.

Пальцы сомкнулись с некоторой дрожью, вдруг да шарахнет чем, но лишь холодный и достаточно тяжелый камень, словно из свинца или золота.

Я сунул в кармашек на поясе, повернулся и вышел в мир солнечного света. Вильярд обнимает прижавшуюся к нему принцессу, Боудеррия быстро и горячо убеждает в чем-то мага, только гном стоит с самым невозмутимым видом, засунув пальцы за ремень.

Все поняли по моему виду, что Камень у меня. Вильярд и его группа помрачнели, а Торкилстон, на глазах оживая, спросил бодро:

– Перекусим и в обратный путь?

– Только перекус назовем пиром, – ответил я и повернулся к противникам: – Сэр Вильярд, принцесса Алонсия, Боудеррия, господин Дрескер и глубокоуважаемый герой из племени гномов, имени вашего пока не знаю, но догадываюсь насчет вашей королевской крови, нам лучше сесть за общий стол… ну, пусть это вот место и будет столом… перекусим, как говорит сэр Торкилстон, но это он просто пугает, никого перекусывать не будем…

Сэр Торкилстон в самом деле вытащил из мешка щедро пополняемые мною запасы. Гном уважительно покачал головой, когда на свет появились ломти жареного мяса, сыра, связка кровяных колбасок и краюха свежего хлеба. Он единственный, кто выглядит невозмутимым, на остальных лежит печать жестокого поражения и полного крушения всех надежд.